Не ждать звонков, не чувствовать вины за то, что мы открыты и честны, за то, что не сверлит внутри, не колет, за то, как мы свободны от конца, от лезвия обидного словца, за то, что нимб забыт на антресоли.
Не пачкать стены брызгами чернил, не говорить о том, что мир не мил, вообще не говорить. Молчать и верить. И главное - себе не обещать задуматься о правильных вещах, внутри искореняя страх потери, как будто больше нечего терять и, замкнутыми в клеть монастыря, воздвигнутого внутренним монахом, любить таких же - странных и немых, как будто бы они - совсем не мы в своих же нутряных мечтах и страхах.
Не чувствовать вины за каждый стих, что наспех был написан о других, о тех, кто не просил стихов и писем, о тех, чьи спины видели во сне, и чьи ножи теперь в своей спине легко запрятать под пальто из флиса.