Въезд в запиндовский район: стела, бетон, на бетоне – мох,
фонарь, остановка, вонь по глазам бьет прямо через стекло,
улыбаешься: скоро дом.
За фонарем снова - темень, как на башку надели мешок.
И человек на дороге лежит: ёшкин кот!
Тормозить уже поздно секунду, а то и две,
слева встречка, справа – кювет,
крутишь руль, тебя наваливает на дверь,
чувствуешь животом и плечом ремень,
оттормаживаешься, пролетев метров сто не меньше,
вспоминаешь как выглядит пар от месива,
когда эти же метры кого-то тащит машиной,
бежишь, наклоняешься, а он левой цепляет за шею и правой - шилом
целится и тянет тебя туда, где секунду назад чуть не сгинул.
Грохнуть не хочет, похоже, а так, зафиксировать.
Ловишь его запястье крутишь - вверх и наружу
и видишь как еще трое бегут к вам, молча, жутко.
Пишут, такими моментами, перед глазами будто переворачивает бинокль,
в него показывают твою жизнь на перемотке вплоть до периода босоногого
На деле - поддыхом чувствуешь холод, в подмышках - смертно вонючий пот
и делаешь только то, что еще может туловище, когда душа в нем почти уже не живет.
Те близко, дышат будто одним на всех и пахучим ртом,
(узнаешь того, что стилетом черкал кроссворд),
видишь как поравнялись с машиной , как в ней открывается дверь.
Дочь от таких кульбитов проснулась, конечно, вылезла посмотреть.
«Папа, а что случилось? Чего стоим?»
Хорошо, что кто-то придумал адреналин.
Прижимаешь тому ладонью лоб - выкручиваешь-таки шило,
вскакиваешь, они тоже заметили дочь, затупили, остановились
«Чего хотели то?» - чуешь готовность
- закопать их в асфальт прямо вот этим шилом,
да что там, и рук хватило бы.
«Чего хотели то, а?»
Идешь на них, как в своем районе,
отведя руку вправо и в сторону.
«Чего хотели-то, говорю?»
Они еще потоптались, смялись, свалили обратно в свою темноту.
Ты вернулся за руль:
«Нормально, сейчас поедем»
Шило долго не мог еще отпустить и всю дорогу потом нащупывал его под сиденьем.