Книга Евгения Гришковца “Лето, лето и другие времена года” слишком масштабная, слишком о многом и разном, чтобы пытаться запихнуть все выводы и озарения в маленькое конкурсное эссе. А если не пытаться, то будет не эссе, а книга о книге, а это совсем уж как-то неудобно и нескромно по отношению к автору- Евгению Валерьевичу.
Можно было бы взять отдельную линию в книге, например "политические взгляды Гришковца по книге "Лето,лето и другие времена года "", как, например, разбирают на уроках литературы тему любви или одиночества в творчестве Есенина или отдельного стихотворения. Но, признаться, мне изначально не нравятся эти разборы и разделения. Словно разбирают скелет по косточкам: кости опорно-двигательного аппарата отдельно, кости черепа отдельно. Вот и остаются кучка с любовью, кучка с одиночеством, кучка с еще чем-нибудь.
На мой взгляд, каждая книга , стих, картина вызывает у отдельного человека ровно те чувства и мысли, которые она должна вызвать на сегодняшний день в его отдельной душе. Она приходит в жизнь человека, делает ему подарок- озарение, подарок-вдохновение и уходит. Как уходят порядочные люди, сделавшие добро и не ждущие благодарности и отдачи: тихо и без прощальных слов.
Глупо и наигранно пытаться написать эссе обо всем, делать вид, что я разбираюсь во всех вопросах, которые так или иначе затрагивает автор, и, что главное, притворяться, что все эти вопросы что-то всколыхнули в моей душе. Лучше я напишу о том, что подарила мне лично книга Гришковца "Лето, лето...", что лично во мне она всколыхнула и какими озарениями и мыслями больше всего откликнулась во мне. Так будет честнее. Так будет прозрачнее.
Евгений Валерьевич в книге ведет, как бы монолог с читателем, которому открывает мысли и сердце, не подбирая высокопарных слов, а говоря простыми словами от сердца к сердцу. Но при этом постоянно чувствуется диалог между собой и автором, когда в любой момент можно опустить книгу на коленки и пуститься в мысленную беседу… Возможно, даже вероятно, что мысли мои будут не связными, не логичными между собой, как куча "цветных лоскутков, из которых очень хочется сшить полотно, но не понятно, как сложить эти лоскутки". Но сам стиль книги стелит это цветное полотно. Потому что книга о многом и разном. Да, книга о многом, но и беседа с друзьями часто бывает о многом, о глобальном и о житейском, бывает легкой или серьезной, тягучей, логичной и основательной, а бывает сбивчивой и прыгает с одного на другое.
И я нисколько не смущаюсь использовать подобное сравнение " беседа с товарищем". Ведь когда читаешь подобную литературу дневниковых записей, когда на каждой странице погружаешься в мир автора, все более и более узнаешь о его ценностях, о его страхах, переживаниях, планах и мечтах, это не назовешь иначе как “знакомство с миров автора”. И чтение книги приводит в итоге к стойкому ощущению, что беседуешь с другом, с которым схожие переживания из детства, впечатления о Мире, о путешествиях, с другом, который как и ты бесконечно любит свою Родину и болеет за нее.
Евгений Валерьевич в книге разворачивает разные стороны своей жизни, пишет о самых незначительных житейских мелочах. Не значительных в плане философского смысла, но значительные и дорогие в самой жизни человека. Он рассказывает как пробовал кровяную колбасу, как будил заснувшего человек на спектакле, что “женился младший брат Алёша на хорошей и любимой им барышне”, Или делится маленькими чудесами про мотылька, прилетевшему на сцену, или про человечную стюардессу, которая помогла успеть на рейс. От этого книга книга кажется местами наивно-простой и даже чересчур кристальной. Но это и делает ее необычайно ценной для почитателей творчества Гришковца, да и просто тех кто следит за его театральной жизнью. Потому что нам то всегда люди со сцены кажутся если и не полубогами, то точно не людьми, которые способны волноваться из-за самолета.
Конечно, легкое повествование о житейских мелочах это только одна часть книги. В ней много сокровенного, когда Гришковец буквально выворачивает себя наизнанку, например в публикации о событиях на Украине "Я не согласен ...". Говорит о серьезных размышлениях, например, об исторической ценности и значении мата в культуре русского языка. И от этого всего книга "Лето, лето..." настоящая.
Для меня хорошая книга - это не только список новой литературы, фильмов и исполнителей, которых рекомендует автор, и которые хочется прочитать, посмотреть и послушать, после ее прочтения книги. Я ценю, когда книга осмысленная. Осмысленная, живая и наполняющая, как свежий ручей, как грузинская музыка, как беседа с хорошим товарищем. Что ж, а что если мне...
(Здесь я заранее хочу извиниться за возможное вольнодумство, тем более перед Евгением Валерьевичем, если ему когда-нибудь попадется в руки мое эссе. Все мои “чересчур” я прошу списать на молодость, даже нахальство автора и на его неопределенность в творческом пути. Чтобы не перегружать мой фантазийный диалог между двумя людьми, который последует ниже, я буду сокращать имя Евгения Гришковца “Е.В.”, а свое просто “Я”. Ведь это мой диалог, отчасти вымышленный, чтоб это уложилось в какую-то форму, приняло какую-то структуру. Но отчасти и настоящий. Ведь это отрывки моего внутреннего диалога, который был на протяжении всего прочтения книги)
Е.В.- “Я хорошо понимаю, что ко мне в русском литературном сообществе относятся крайне несерьёзно и не считают меня литератором. Мои книги не попадают в списки бестселлеров. Хотя, если за первые два месяца продано 25 тысяч экземпляров, а в электронном виде скачано больше ста тысяч, это, разумеется, бестселлер.”
Я- По-моему, это лишний раз доказывает общую тенденцию в обществе в целом писать не о своих ценностях, а о том, что легче и популярнее. Это стало нормой быть приятным удобным до всех. Но это абсурд, такого не бывает. А если бывает, то ты либо себя обманываешь, либо других . По-моему, раньше книги писали по наитию. Нельзя было задать вопрос в поисковиках:" Что сейчас читают люди?" И перед тобой через секунду 1,5 миллиона готовых ответов и идей. Пиши и продавай. А сейчас часто складывается ощущение, что какая-то книга написана под поисковый запрос только с целью большого тиража. Раньше писали о том, что волнует. Хотя даже не так. Я убеждена, что настоящие книги и стихи именно пишутся, картины рисуются, а песню сочиняются. Потому что что-то внутри (или сверху) заставляет это делать, руководит замыслом.
Е.В.- Я много путешествую с гастролями и по другим причинам. Как-то я собирался в Ташкент и мне казалось, что этот город “притягательный, желанный и аппетитный”... Любопытно, я например в ту поездку в Ташкент узнал, что “ что плов – утренняя еда.” И его специально для меня приготовили вечером, чтобы я мог попробовать. Это очень вкусно.
Я- А мне ведь тоже довелось попробовать узбекского плова. Точнее не мне, а мужу. Но он описывал свои вкусовые ощущения как о самом вкусном рисе. Дело было в Бухаре: мы просто прогуливались по городским, можно сказать дворовым улицам-закоулкам в поисках чего-то интересного и не туристического. Один старичок сидел в тени своего дома и, услышав русскую речь, уговорил нас пройти в дом и быть гостями. Там нас и угощали пловом. Время было обеденное, но еду подали очень быстро. Вероятно, она оставалась еще с утра. Удивительно, что на вид он крайне простой и там гораздо меньше мяса, чем принято готовить у нас. Однако же по словам мужа он намного намного вкуснее.
А вообще, мне в путешествиях всегда интересно приглядываться, заглянуть поглубже и находить какие-то мелочи, сравнивать их с другими странами и со своей тоже. Особенно интересно узнавать что-то экзотическое, чего нет в нашей культуре.
Е.В.- Когда я летел в Ташкент “я только приказал себе не ждать ничего особо экзотического и быть настроенным открыто и дружелюбно.” А экзотика началась еще в самолете. Я узнал, что узбеки вместо табака жуют некий насвай, а потом "плюют на пол. Где сидят, там и плюют." Поэтому об этом отдельно проговаривается на борту.
Я- Они его кстати вместе с гашенной известью жуют. А через океан живут себе боливийцы аж на высоте 4000 метров и тоже жуют что -то типа табака, он у них называется кока. У них от этого через каждого второго щека одна раздута, как от флюса. На Филиппинах в горных местах жуют бетель, того же рода трава. И тоже плюют, где попало. И от этого все дороги пестрят красными плевками. Они говорят, что это помогает согреться и от горной болезни. Но забавно, что мы-то с равнины приехали и горной болезни у нас никакой и не было и без этой чудо-травы. Я думаю, это просто традиции, которые не оспаривают.
Е.В.- Продолжая разговор о путешествиях, я “ как-то побывал и на Великой Китайской стене, да ещё так удачно на неё попал, что в том месте, где обычно всегда движутся толпы посетителей, не было вообще никого. То есть мне удалось увидеть Великую Китайскую стену вовсе без людей… В тот момент я ощутил странное, непостижимое одиночество в самом посещаемом месте самой густонаселённой страны в мире.”
Я- Нам тоже довелось оказаться на стене без толп людей. Но нам помогла наша способность во всюда приходить “под занавес”. Мы приехали на место за 40 минут до закрытия. И все туристические автобусы просто давно разъехались. Могло бы показаться, что этого времени очень мало для такого грандиозного сооружения. Но было очень холодно, мы не ходили - мы бегали по китайской стене. Но это не мешало восторженному настроению. А потом начался закат. И все как на китайских старинных вазах… И на несколько секунд все замерло, холод остался в стороне, мир остался в стороне. Просто был момент вне времени и пространства. Но мы были в Китае очень мало. Были в холодную погоду без теплой одежды, были транзитом в Пекине из Азии в Россию. И от этого впечатления о Китае очень смазанные и мягко говоря не самые лучшие. Поэтому я тоже очень хочу туда вернуться. Мне неудобно перед этой великой культурой и громадной страной за свои впечатления. Мне очень хочется это исправить.
Е.В.- Я иногда вспоминаю Мариуполь и "Рукописную афишу с репертуаром на ближайшие три дня”, которую вешали у входа в клуб “на улице рядом с бабушкиным домом”. “Теперь этого мира нет. Нет бабушкиного дома. Снесён. На его месте зияет пустырь. И её идеального огорода нет" и “тазика с огромными отменными помидорами”, которые она продавала тоже нет.
Я- Мне кажется, все мы рано или поздно вступаем в период “воспоминаний из детства”. В период, когда принято по тому или иному поводу говорить : "Теперь этого нет", “Уж это нынче не то". И поначалу от этих слов немного даже перееживает, и этому даже сопротивляешься и отмахиваешься от этих мыслей как от мелких мошек, потому как не хочется говорить как все эти "старые", а потом сдаешься.
В моей деревне, где я иногда гостила, тоже был кинотеатр. В нем тоже показывали старые “новые” фильмы и тоже была всегда рукописная афиша. Перед фильмом все ребята таскали яблоки с соседнего огорода, хотя у всех в огороде были свои яблоки, но эта была самая ближайшая. А после фильма обыкновенно все оставались на танцы, но за нами с сестрой приходил дедушка. Он тогда еще хорошо ходил, а теперь совсем не ходит.
Еще в том доме культуры, где показывали фильмы была библиотека на втором этаже. Я тогда читать не любила, заходила редко, но одну книгу из летней школьной программы взяла. Это была книга “Алые паруса”. И это одна из немногих книг, которую я прочитала целиком в школьные годы.
Я однажды представила ту библиотеку, представила старого библиотекаря, который будто стоит посреди книжных полок, давно покрытых пылью, и будто он не знает что делать. Будто деревня почти совсем опустела, читать некому, читательские абонементы почернели от сырости. Но с людьми Бог с ними, а что делать с этими книгами, с этим богатством? А потом он будто бы горько махнул рукой ... дверь … замок… и уехал в город к внукам.
Е.В.- “Я живу меньше полувека, а уже так много руин, которые я помню живыми домами”. Вот и в этом " кусочке гранита, привезённом мне из Киева, уже много свежих руин." А Калининграде я живу в уже шестнадцать лет и я иногда думаю о том, что “тем, кто его брал, хотелось уничтожать, им хотелось разбивать надгробия с готическими надписями, сбивать барельефы, ломать памятники. Их можно понять. Это же были надгробия и памятники немцам”. А я иногда вижу “лица пожилых немцев, которые приезжают в город своего детства и не находят его”.
Я- Понять то тех, кто рушил, конечно, можно, но кто это восстановит? Да, государство выделит деньги, выберут компанию и она будет с ювелирной точностью восстанавливать картину города по старым фотографиям. Но ведь это будет подмена, пусть и очень хорошая. Конечно, ничто не вечно, дома рушатся, памятники ветшают, их нужно восстанавливать. Но ведь каждый знает, какая история стоит за новой набережной в Калининграде.
Руины можно восстановить и даже лучше прежнего. Но кто восстановит руины тех, кто приезжает сюда как “в город своего детства”?
Мы месяц были месяц в Калининграде в 2016 году. Калининград не был городом моего детства, я даже не видела “лица тех”, но иногда мне было больно. Кстати, мы очень хотели попасть на Ваш спектакль, но спектаклей в июне не было. А первый спектакль, что я увидела по видеозаписи был “Как я съел собаку”, в театре я была на спектакле “ОдноврЕмЕнно”. когда Вы приезжали с гастролями в Великий Новгород.
Е.В. - Спектакль “Как я съел собаку” теперь другой. Его нужно было менять. “Я внешне и внутренне изменился – если не до неузнаваемости, то глубоко и серьёзно…”. Поэтому и спектакль не мог оставаться прежним.
Я- Собаку я смотрела лет 7 назад. И смею надеяться, что я тоже изменилась, было бы интересно его посмотреть теперь в новом версии и в новом “Я”.
Е.В.- Сейчас люди очень напуганы. “Нет ничего, за что можно было бы взяться, удержаться и ощущать это как жизненный стержень.” “На самом деле то количество смертей, которое мы сейчас встречаем в литературе и на экране, – это тоже некая современная борьба со страхом смерти. И вездесущий чёрный юмор – попытка закрыть глаза на собственные страхи.”
Я- Мне кажется, что именно поэтому люди придумывают себе некие атрибуты стабильности, будь-то “своя” квартира, машина, высокие заборы. Будто бы это какая-то гарантия защищенности. Хотя в сущности никакой стабильности нет. “Своя” квартира станет “своей” только через 20 лет, когда закончится выплата ипотеки, машины за секунду становятся металоломом в ДТП, а про непредсказуемость человеческой жизни и говорить нечего. Но люди в большинстве своем выбирают оставаться за заборами и масками, потому что бояться посмотреть правде в глаза. Никто не любит правду на самом деле.
Е.В.- В "ЮАР я столкнулся сразу с ненавистью к себе со стороны внешне ничем не отличимых от намибийцев людей, столкнулся с желанием меня обмануть, обворовать, ограбить или и того хуже." А то время как в Намибии "я там встретил удивительно свободных, открытых и достойных людей. Они радостно шли на общение, не задумываясь ни о каких расовых, социальных и прочих различиях между нами. Они, живя в саванне, не знали рабства. Они живут в мире людей и животных…"
Я- По-моему это проблема во всем мире. Во всех концах Земли. Люди, живущие в городах живут напуганной и напряженной жизнью. Поэтому им уже нет дела до морали и до нравственности. Какие морали, ценности, когда жизнь в опасности? Людей во всем Мире сгребают под одни шаблоны, пичкают одними “истинами”, чтобы они были удобными и управляемыми. Мы были во многих городах на Земле, в богатых и бедных и видели нечто поразительное. Если включить новости по телевизору и немного отключить мозг, отстраниться от понимания слов на другом языке, а просто слушать гул телевизора и смотреть картинки, то можно обнаружить, что новости в других странах ничем не отличаются друг от друга. Более того, один и тот же сюжет за 3 минуты новостей крутят по 3-5 раз по кругу. Это похоже на самое настоящее зомбирование.
А однажды, проходя мимо церкви в городе N, мы услышали человека, который скандалил. Двери в храм были открыты, было видно как он кричал, махал руками и в натуральном смысле брызгал слюной. Мы подумали, что он недоволен общиной, может его обманули в чем-то, а потом он закричал :“Аллилуия;”,- и все подхватили: “Аллилуия;”. Я была в остолбенении. Это был не скандалист. Это был проповедник. Он вероятно должен говорить был людям о любви к Богу, но было похоже будто он поднимает людей на войну. Честно, я долго не могла прийти в себя.
Люди в Саванне другие потому, что до них никому нет дела, пичкать их какими то истинами не интересно, поэтому они остаются чистыми. Они остаются в своей изначальной природе, где другой человек это прежде всего человек.
Е.В.- “Но я всё время надеюсь и верю, что жизнь мудрее нас, а мудрость не бывает жестокой и злой. Ум бывает злым и жестоким, а мудрость всегда добра.”
Я- Совсем я размечталась, заговорились мы, а мне ведь мне возвращаться пора, а то я в реальность никогда не попаду.