Гори лампадой, пылай вулканом,
Шальному сердцу остыть не дай.
Пусть всё под небом седым и рваным
Твой жар почует. Садись в трамвай,
Пропахший прошлым, как сотни комнат,
На две минуты закрой глаза.
Вплывут туманы, их руки помнят,
За гранью стёкол печаль сиза.
Сиза как воздух. Окно расплавит
Безбрежный, рьяный огонь души.
В его зловеще кипящей лаве
Сгорают листья и шалаши.
Неделю с лишним разбито тело
Камнями слишком тяжёлых слов.
А небо (помнишь?) в зрачках горело,
И ты с балкона встречал волхвов.
Как жаждет чуда усталый разум,
Пожар пытаясь внутри унять!
С дурными снами покончить разом
Задумав снова, идёшь в кровать.
Два года (века?) всё ждёшь кого-то,
С вязанкой смыслов, с мешком идей.
Он скоро будет в лучах восхода,
Спасёт несчастных, сперва детей,
Потом таких вот квартирных стражей,
Сменивших битвы на звон ключей,
Отдавших ветру свой дух бродяжий,
Дух предков, войнов и трубачей.
Рассвет-мальчишка надежду гонит,
Опять обижен неверным сном.
Взорвётся небо, поток симфоний
Дождём по веткам. Разлив вино,
Ты вспомнил раны на бледной коже.
Не сам ли, часом, кого обрёк
На гибель? Знаешь, а мы похожи.
Разрежь на части тоску-пирог,
Налей промозглый туман в бокалы.
Мы ждём прощенья, мы жаждем лжи
Тягучей, сладкой, чтоб все журналы
Вернуть хотелось на стеллажи.
Соври искусно с улыбкой мага,
Скажи, а я запишу в тетрадь,
Что мы, как прежде, умеем плакать,
Любить, надеяться и прощать.