День выдался странным, "булгаковским" с самого начала. Накануне у неё были дела в городе. Переночевав в московской квартире, она уже по дороге на дачу, проезжая мимо храма, неожиданно решила зайти.
Вдоль церковной ограды прямо на асфальте сидели нищие, среди которых выделялся то ли узбек, то ли таджик в малиново-зеленом полосатом ватном халате и чуняхгалошами, несмотря на жару.
На коленях у него лежала тюбетейка с мелочью, один глаз был перевязан прозрачной женской косынкой с люриксом.Когда она подала ему, старик скосил на неё другим глазом, подслеповато-водянистым, медузьим, закивал, улыбнулся, обнажив редкие гнилые зубы, и пробормотал по-своему что-то неразборчивое.
Служба едва началась, на исповеди народу было мало, и она подошла, вспомнив, что давно не исповедовалась. Отстояла литургию, на молебен не осталась и поспешила к машине.
Старик с перевязанным косынкой глазом по-прежнему сидел у ограды. Он полоснул по ней из-под люрикса здоровым глазом, и тот был уже ярко-желтым, как предупреждающий сигнал светофора.
Но самым странным был даже не этот глаз, а то, что дед вдруг старомодно и церемонно, на чистейшем русском, как какой-нибудь замоскворецкий купец, выговорил:
- С днём памяти святых благоверных мучеников Бориса и Глеба, матушка!
Она ошеломлённо вывалила в засаленную тюбетейку всю оставшуюся в кошельке мелочь и бросилась прочь.
И тут удивление сменилось открытием, что да, ведь сегодня действительно "Борис и Глеб", и поведал ей об этом какой-то чудной южный старец, а сама она, простояв службу, как-то всё пропустила мимо ушей.
И вот теперь надо срочно позвонить Варе, если она в Москве, передать Глебу от неё поздравления - сегодня они наверняка созвонятся. И, конечно, пусть заодно передаст привет Гане...
Варя оказалась в Москве и сказала, что пусть Иоанна непременно приезжает, что сегодня будут Егорка с Айрис - отметят Глебовы именины, а потом они вечером провожают Айрис рожать в Штаты. Так настояли её родители, а Егорка /"ты же знаешь, какой от него в этом смысле прок, вечно занят по горло"/ - согласился. Так что они вместе посидят, отпразднуют, морально поддержат Айрис и помолятся, чтобы всё прошло благополучно.
Приехать Варя велела сразу же, чтоб помочь накрыть стол. Хотя правилами Златогорья и не поощрялись лакомства, Иоанна дерзнула купить торт к чаю и фруктов для Айрис и будущего бэби.
В квартире Златовых всё изменилось - две смежных комнаты, где когда-то жили дети, с отдельным входом из коридора, - были заставлены столами с компьютерами. Там работали какие-то ушлые ребята, беспрестанно что-то верещало, попискивало.
Варя пояснила, что там теперь пресс-центр Златогорья. На вопрос об иконах, библиотеке и картинах со снисходительной улыбкой успокоила, что всё вывезено и "в деле". То есть работает и даёт доход и пользу приносит, что теперь у них свой выставочный зал, читальня и т.д.
Про торт Варя сказала, что это разврат, белая смерть, но "красотища". Дала руководящие указания насчёт стола и сообщила, что Егорка повёз Айрис за город к отцу Андрею получить благословение перед дальней дорогой и родами.
Что уже почти наверняка известно - будет девочка. Наука идёт вперёд, и будущую девочку решили назвать Марией - самое почитаемое имя по обе стороны океана.
Машенька, Мэри.
Хлопнула входная дверь. Егорка.
- Ма, у меня здесь дела, надо срочно кое с кем связаться, ты съезди с Айрис. Она внизу в машине, ей тяжело лишний раз подниматься... Там с ней Владик и Николай /шофёр и телохранитель/, пусть прокатится, он мне здесь не нужен...
Поклон от меня отцу Андрею и побыстрей возвращайтесь.
Привет, Иоанна. Как хорошо, что ты здесь...
Егорка, несмотря на разницу лет, всегда называл её по имени и на "ты". Впрочем, он всех своих так называл, по-христиански.
Иоанна сразу же поняла - какое-то ЧП. У неё было чутьё на подобные вещи.
Она открыла было рот - Егор приложил палец к губам.
И только когда лифт с Варей поехал вниз, увлёк Иоанну на кухню и прикрыл за собой дверь.
- Что случилось?
Русоволосый темноглазый Егорка, "лёгкий вес", в потёртой джинсе - к таким всю жизнь обращаются: "молодой человек".
Егорка - он же властитель, возмутитель дум, освободитель душ, лидер "той самой" таинственной Изании. Витязь на белом коне...
- Ну что?! - почти заорала она.
- Прежде всего, тише, - заговорил он своим обычным тоном, властным, не допускающим возражений. - Тачка твоя здесь?
- Вон на насыпи, серая мышь. А что?
- Вижу. Очень хорошо. Сейчас ты спустишься, сядешь в машину и будешь читать газету. Найдётся там газета?
- Кажется, да. "Мир новостей".
- Прекрасно. Будешь читать "Мир новостей", будто кого-то ждешь. Зеркало установи так, чтоб было видно, что происходит перед домом. Если заметишь что - дай знать, - он протянул ей мобильник.
- Что замечу?
- Погоди... Может, показалось. Ну, ты сама знаешь, на нас бесконечные наезды, угрозы, в последнее время особенно часто...
- Что им надо?
- Надо, чтоб нас не было. Чтобы мы "свернули богадельню", как они говорят... Это нормально, значит, началось, процесс пошёл...
Просто мне показалось, я их увидел.
Они пригнулись, но я видел. Троих. С автоматами, на головах эти... с прорезями, эдакий боевичок а ля рюс.
Видел у светофора, потом ещё. Им что-то помешало, я даже знаю, что...
Шестисотый мерс, темно-синий, номер заляпан. Темно-синий Мерс, почти чёрный.
Им нужен я...
За машиной с ребятами вряд ли поехали, они меня пасут. Будут где-то здесь ошиваться. Пока выйду...
Заметишь у подъезда возню или Мерса поблизости - звони. Дождись наших и поднимайся следом, ребята тебя заменят.
- Ой, а как же... - она растерянно глянула на заваленный продуктами кухонный стол и тут же поняла, что сморозила глупость.
- Иди, я всё сделаю.
И вот что - у их мерса фары разные - белая и жёлтая. Запомни, гигант детективного жанра.
Неулыбчивый максималист Егорка балагурил крайне редко. Она поняла, что всё очень серьёзно.
Она в точности исполнила Егоркины указания, но, как ни вперяла взгляд в окрестности дома Златовых - ничего такого. Она пролистала всю газету и совсем было успокоилась.
"Фары у него разные - белая и жёлтая". Ну разные, ну и что?
Мысль, что где-то это уже сегодня было.
Разные. Белая и жёлтая. Господи, нищий! То ли узбек, то ли таджик с разными глазами и замоскворецким говором...
Чушь какая-то, причём тут старик?
А ведь это он её направил к Варе, она б давно уже была на даче, гуляла с Анчаром...
Неприятный холодок пробежал по спине.
Но тут подъехала Егоркина машина. Айрис с Варей безо всяких эксцессов вошли в подъезд, ребята, как и полагалось, остались внизу на посту.
Ничего такого...
Иоанна поднялась следом, расцеловалась с Айрис. Заметно округлившейся и без привычного загара /загорать запретили врачи/. Восхитилась профессионально накрытым столом, подумав, что вот уж верно - талантливый талантлив во всём.
Егорка снова приложил к губам палец, и она покорно выслушала незаслуженные комплименты в свой адрес по поводу сервировки.
Подгребли из "пресс-бюро" ещё какие-то гости, сели за стол. Пытались дозвониться до Глеба, но там были неполадки с линией. Варя на всякий случай продиктовала телеграмму и сказала, что вечером /самолёт улетал около полуночи/, попробует ещё позвонить.
За столом, как обычно, вскоре заговорили о златогорских делах и проблемах, а Иоанна, распрощавшись и спустившись к машине, уже совсем собралась было ехать на дачу, но почему-то раздумала.
Нет, лучше покараулить ещё часок-другой, но зато на сердце будет спокойно. Убедится, что они уехали, что ничего не случилось, перекрестит вслед Егорку с Айрис...
Никакого конкретного плана дёйствия на случай ЧП у неё не было - телефон она вернула Егорке.
Просто акт самоуспокоения...
(продолжение следует)
http://www.stihi.ru/2010/05/12/3158