Между Антальей Сыктывкаром и Хургадой
Четвёртый круг мы нарезаем над землёй.
Послали нас летать технической бригадой,
И неизвестно, когда вырвемся домой.
Хотим летать ли мы, об этом не спросили
Тут всё давно уже, как в армии - приказ
И только небо все выматывает силы
И маловато остаётся их у нас.
Все, как положено, меняют экипажи,
И стюардессам тоже надо отдыхать.
А нам никто там дома не промолвил даже,
Что будем тут до посинения летать.
Опять снижаемся, внизу туман, ненастье.
Нам в Сыктывкаре может встретиться беда.
Бывало дело и в матчасти, и в санчасти.
Врачи летать не допускали иногда.
Мне очень важно подавить своё волненье.
Соврать удачно, что вчера я не летал.
Мне повезёт, когда не меряют давленье
Иначе крупно и надолго я попал.
По разным поводам я вижу тут тревогу,
Но я привык уже, когда нам говорят,
Что если в небе мы, то значит, ближе к Богу,
Зачем тогда вниз возвращаемся назад?
Мы знаем все, что на земле наш путь не вечен,
И значит, очередь в тот мир не подошла.
Как утверждал один поэт, ещё не вечер,
Другой сказал, что ещё дома есть дела.
Мечтать возможно о деньгах или о хлебе,
Или искать духовный путь в грядущей мгле,
А мне бы так, чтоб головой всегда жить в небе,
Внизу ногами оставаясь на земле.
Посадка, взлёт, обратный путь, зовут в кабину.
Проблема эта выползала и вчера.
К ним захожу и вижу старую картину:
На всех приборах справа вышли бленкера.
Бывали тут дела похуже и печальней.
Гляжу в глаза таких встревоженных ребят.
Я им сказал, чтоб перешли в режим штурвальный,
А после сверху перещелкнуть автомат.
Я понял суть проблемы внутренней и внешней.
Здесь каждый рейс, как незаметный, тихий бой.
Им с нами всем летать надёжней и успешней.
Вот для того то они возят нас с собой.
Попасть в Хургаде нам на рынок будет сложно.
Там два часа дадут, а время так летит.
А после, дома, убедить свою таможню,
Отдать заказ и за жильё платить кредит.
Тогда работать и летать было не просто.
Мы это помним, кто из нас сейчас в живых.
Совсем не лучше, чем в проклятых девяностых,
Жилось тогда ещё, в начале нулевых.