Со смущённого дерева падали красные щёки,
Чащоба презрительно морщила складки коры,
Под рёбрами крон бересклета пронзительно ёкало
Солнце. Сиял воробей – всей душой шестикрыл.
Под сенью дождя из червивых хвостов извивался
Монах, осенённый крестьянкой. Змеялась их тень.
Их плоть испещрял барельеф. Позвоночники вяло
Сплетались венком. Сучковато хрустела постель.
Осенний витраж осыпался осколками листьев.
Глазницы зверей источали желудочный сок.
В оттенках заката росли белоснежные кисти
Художника, сжавшего тело в пейзажный комок.
Нагая чащоба прикрылась чернильной ночнушкой,
Небесные сферы рекой сорвались с языка,
С невидимых губ Стеклодува, и как погремушки
Дрожали над люльками нежного гробовщика –
Хранителя детского леса