То самум, как в пустыне Сахаре,
То могильным пахнёт холодком,
Кундалини в моей муладхаре
Напружинилась плотным клубком.
Ждёт, когда же придёт её время
На военную выйти тропу
И в броске раскурочить мне темя,
Как цыпленок свою скорлупу.
Может, кальция ей не хватает,
Но покамест сидит на губе,
Лишь Евстахий чуть слышно играет
На своей пресловутой трубе.
Меж балконами, как по ущелью,
Вьётся ветер пернатой змеёй,
То свистит мексиканской свирелью,
То чуть слышно шуршит чешуёй,
То движенье его неумело
Оборвётся, подобно струне,
И капель запоёт а-капелла
В полнозвучной ночной тишине.
Ночь украдкой кварталы объемлет,
Стекленеют глазницы окон...
Кундалини задумчиво дремлет,
Как в футляре своём – геликон.