Дождями смывается яд, печальная чаша разбита.
От горечи губы горят, давнишней, почти позабытой.
Обидам положен предел, избыты причины,
И ветер затих на воде, и ветер затих, на воде
Разгладив морщины.
И конь, не знававший узды, несется, почуяв свободу,
Сбивая с тропинок следы шальному порыву в угоду,
К тенистым просторам лесным с цветущего луга,
В предчувствии новой весны, в предчувствии новой весны
И нового чуда!