Ко мне с малолетства приклеилось “Борман”
/фон Штирлиц покруче, да рожей не вышел…/
назвать пообидней считалось за норму,
насильно впихнув в подходящую нишу.
И, правду сказать, было что-то в бедняге;
какое-то сходство с фашистским ублюдком –
как Мартин, крепыш… да и склонность к бумагам
рождала средь сверстников злобные шутки.
Бориска держался… вот “Павлик Морозов”
из пятого “Б” /друг по игрищам Пашка/,
в двенадцать почил за предательство, в бозе,
не смыв пред отчизной грехов своих тяжких.
Маковский Володька, Осянин Серега –
те свыклись давно с ролью самоубивцев…
таких “близнецов” в нашей школе немного,
но тяжко живётся им, даже не спится.
С годами забылись обидные клички,
в солидных людей превратились “оторвы”,
но… стих прочитав у меня на страничке,
воскликнет земляк-одноклассник: “Эй, Борман!..”
15 ноября 2018 года
Санкт – Петербург