Играя Павлика Морозова
в далекой школьной постановке,
апплодисментами усыпанный,
ты кланялся, картуз задрипанный
срывая с головы неловко,
в мечтах тонул, в туманах розовых.
В толпе статистов, "Кушать подано",
завидуя седому "Гамлету",
"Джульетту" сорокадвухлетнюю
во склеп внося, и к преступлению
на сцене, кровью густо залитой,
готовился. Шипел: "Всё продано!"
Всё мимо. Мавры, Лиры, Ричарды,
Раскольниковы, Карамазовы,
все персонажи "Белой гвардии",
не вымолены Христа ради и
не сыграны. И одноразовый,
то тут то там, не видел выхода.
На образа молился - Павлику,
пленённый образом единственным,
убитый в детстве и затравленный
самим стремлением к величию,
не уяснив простую истину,
что лучше быть, как прежде, маленьким,
чем путь избрать себе неправедный,
основанный на культе личности.