Глава четырнадцатая
LXXI
Пока неспешно мы следили,
Что за дела происходили
Вокруг Альбины, наш герой,
Оставив много за спиной
Походных вёрст от той границы,
Где он беспечной Сирин-птице
Не без причины повод дал
Для беспокойства и узнал
Из уст её сладкоголосых
Секрет коварно-вредоносных
Цветов, о коих прежде рёк
Ему старик-боровичок,
До леса мрачного добрался,
Что величаво возвышался
Над приземлённою тайгой,
Объятый жуткой тишиной,
Туманом серым опушённый
И в хладный сумрак погружённый.
Куда Данил не кинет взгляд –
Знакомый вид: стеной стоят
Дубы и кедры; на корявых,
Покрытых цвелью, толстых, старых
Стволах растут трутовики;
Тенёта вяжут пауки
И мух в засаде поджидают;
Сычи глазищами сверкают
Среди уродливых ветвей;
И так похожие на змей,
Между собой переплетённых,
Сырые корни древ огромных
Покрыли землю, обнажась…
Вот быстрой тенью пронеслась
Большая птица краем бора.
В ней наш герой узнал… Фантора.
«Вокруг всё тихо, но скучна…
Скучна мне эта тишина, -
Сказал Данил и сжал в деснице
Топор тяжёлый, - Потрудиться
Пришла пора. Давай резвись!
Здесь без тебя не обойтись.
Поганый лес нам не преграда».
И впился острый из булата
Топор в могучие стволы.
Кора потёками смолы
Покрылась, будто бы слезами.
Деревья вздрогнули, ветвями
Затрепетали, шишек град
Обрушив наземь. Мерзкий гад,
На сталь нарвавшись, распростился
С главой своею; появился
Второй такой же – пошипел
И прочь уполз. А лес скрипел
Верхами жутко. Упадало
За древом древо, возникало
Вокруг всё больше свежих пней.
Мелькая крыльями, с ветвей
Сычи испуганно снимались,
И в слепоте дневной метались
Ушаны сонные…
Чудных
Данил увидел дев лесных –
Дриад с зелёными власами,
Воздушных, с гибкими ветвями
Плакучей ивы вместо рук.
На нимф таёжных пал испуг,
Они мгновенно в стайку сбились
И где-то в чаще схоронились.
Вот Леший вырос из кустов,
С косматых вежд стрясая сов,
И неуклюже прочь поплёлся.
Данил не в шутку разошёлся,
Теперь его уж не унять.
«Ага! Бежишь! Вот будешь знать,
Каков он – русский поленица,
Да сколь сильна его десница!
С тебя бы стружку снять чуток,
Но я спешу. Всему свой срок.
Не время за тобой гоняться.
Сперва чудовищем заняться
Намерен я. Тому не рад
И ваш нечистый будет брат».
Данил всё дальше, дальше рвётся.
Он полон сил. Ему неймётся
Дремучий лес с землёй сровнять,
И ни минуты отдыхать
Он топору не позволяет.
Идёт – удары рассыпает,
И косит вновь его булат,
Как серп траву, за рядом ряд
Деревья яростно. Уж скоро,
Пробившись сквозь чащобу бора,
Данил оставил за спиной
Просек широкой полосой.
Большая мрачная поляна
Вся в клочьях сизого тумана
В кругу уродливых древес
Под чёрной тучею, небес
Лазурь дневную заслонившей,
Пред ним раскинулась. От мшистой
Земли зловонный исходил
Смердящий дух, и шевелил,
Как хлябь болотную, местами
Змееподобными корнями
Её таёжный исполин –
Лесов надменный властелин,
Что появился здесь когда-то
Из семя-плевела хвостатой
Небесной хищницы на свет,
Чтобы чинить повсюду вред
Ранимой Флоре первозданной.
Над мёртвой серою поляной
Он важной высился горой,
Как баобаб, на край чужой,
Жары экватора не знавший,
Простор однажды поменявший
Саванны солнечной, где львы
Порой в сени его листвы
От солнца знойного спасались.
Но здесь к нему не приближались
Лесные звери – хищный взгляд
Его точил смертельный яд
И мог, коль надобно, любое,
Пред ним возникшее, живое
Земное божье существо
Повергнуть в прах. И ничего,
Что у лесного монстра было
Одно лишь око – подивило
Оно б и Аргуса сейчас.
Сей неусыпный, зоркий глаз
Скользил по дереву свободно
И вкруг него, когда угодно,
В любую точку быстро мог
Нацелить гибельный зрачок.
Главою-кроною могучей
Коварный монстр густые тучи
В небесной выси подпирал
И ветви-длани простирал
Над угнетённою тайгою,
Пугая редких птиц. Порою
Он принимался возмущать
Эфир ветрами и метать
На землю их порывом шквальным
Иль на морях грозить печальным
Исходом плаванью челнов
Среди бушующих валов.
Он стрел Перуна не боялся,
И огнь небесный рассыпался
В златые искры о его
Главу и длани, отчего
Он вновь и вновь вскипал ветрами
И потешался над богами.
Бывало, молнии хватал
Он на лету и направлял
Их смертоносные удары
Туда, где грозные пожары
Для устрашения людей
Чинил по прихоти своей.
Такой же огненной стрелою
Из туч, нависших над землёю,
Беснуясь, как-то поразил
Он сильный лемех и вселил
В народ, которому остаться
Пришлось без чудо-самопашца,
Безумный ужас. И сейчас
Лесного монстра хищный глаз
Вперился пристально и злобно
В булат-топор, знакомый, словно,
Металл узрев…
Читатель мой,
Ты ждёшь, когда начнётся бой,
Когда рукою дерзновенной
Данил топор поднимет верный
И лиходею нанесёт
Удар смертельный? В свой черёд,
Скажу тебе: Данил сначала
Чуть оробел, да и немало
Растерян был, увидев сей
Колосс, чьи тысячи ветвей
Зловеще выпустили разом
Стальные когти. Было часом,
Как видно, монстру невдомёк,
В чём есть причина, что не смог
Он хищным взглядом, яд точащим
И чар коварство наводящим,
В терновый куст оборотить
Глупца, дерзнувшего смутить
Его покой своим вторженьем.
Разворошённая движеньем
Сырых губительных корней
Земля бурлила всё сильней,
Порой гудела, разверзалась,
И пламя жадно вырывалось
Тогда из адской глубины
Её нутра. Черным-черны
Сгущались тучи, тяжелея,
Над мрачным логовом злодея,
Урча раскатом громовым,
И, вспыхнув, молнии по ним,
Как змеи красные, метались.
Всё ближе, ближе подбирались
К Данилу когти хищных лап…
И вдруг он слышит: «Враг не слаб,
Ты в схватке с ним не совладаешь,
Но топором ты обладаешь
Волшебной силы. Дай же ей
На волю вырваться скорей.
Не медли. Вспомни заклинанье…»
«Ужель помстилось? Иль желанье
И впрямь здесь кто-то изъявил
Помочь мне? – думает Данил, -
Но кто?»
Теперь ли разбираться?
Уж грянул гром, и отбиваться
От лап чудовища учал
Герой наш яростно… Но чар
Избегнув напасти коварной,
Он понимает, что неравный
(И далеко неравный) бой
Затеять с нечистью лесной
Ему пришлось неосторожно…
«Спеши! Ещё поправить можно
Тебе безумные дела…», -
Опять он слышит.
Несть числа
Вокруг него когтищам острым,
Краплёных ядом смертоносным.
Да вот беда: одно снесёт –
На прежнем месте три растёт.
Уже изрыта под ногами
Земля упругими корнями,
Уже зыбуча и черна
Как топь болотная она…
Глядит герой наш – дело худо:
В бою поможет только чудо,
И он воскликнул, обратив
На упреждающий позыв
Незримых уст своё вниманье:
«Воспрянь, булат!»
И заклинанье
Свершило чудо. Грозный звук
Волшебной стали грянул вдруг,
И смрадный воздух содрогнулся -
Топор неистово рванулся
Из сильных рук богатыря,
В порыве яростном творя
Разор губительный в нечистом
Гнезде кадука. По когтистым
Ветвям прошёлся он стремглав,
От тела монстра их отъяв,
Легко разделался с корнями,
Что не успели, под ногами
Данила змеями виясь,
Зарыться в землю, и, резвясь
Неуязвимо, всё сильнее
У обречённого злодея
Бока безкорые кусал
И щепок брызги высекал.
Лохматя тучи, тот качался,
Скрипел надсадно и пытался
Теперь хоть как-то отвести
Из-под удара и спасти
Свой глаз единственный, который,
Налившись краскою багровой,
По истекающим смолой
Метался ранам, как шальной.
Картину эту наблюдая,
Данил подумал: «Ишь какая
Выходит штука: ожидал
Серьёзной драки, а отдал
Все лавры дивному булату.
Ну, что ж, иначе бы и сладу
С циклопом не было лесным,
И день бы этот роковым,
Как предрекала смерть-старуха,
Стал для меня…»
LXXII
Вдруг краем уха
Услышал он тяжёлый звон
Стальных цепей и то ли стон,
То ль глас, о помощи молящий,
И, оглядевшись, в темень чащи,
Пока топор его крушил
Лесного монстра, поспешил
На эти звуки… Недалёко,
Вознесшись гордо и высоко
Остроконечною главой
Над дикой сумрачной тайгой,
Скала гранитная стояла,
Вся мхом поросшая. Зияла,
Таясь от солнечных лучей,
Зловещей чёрной пастью в ней
Пещера, кованною крепкой
Решёткой забранная редкой.
В цепях гремучих чуть живой
Внутри вертепа молодой
Томился узник, чьи стенанья
Героя нашего вниманье
И привлекли. Когда Данил
К пещере ближе подступил,
Чтоб в полутьме её гнетущей
Увидеть узника получше,
Тот, прут решётки обхватив
Дрожащей дланью, вдруг притих
И на колени пал… Всю силу
Теперь бы выплеснуть Данилу,
Да эти путы разметать,
Но он сначала показать
Свой камень узнику решает…
И тот с колен встаёт, взирает
На лучезарный самоцвет
Как зачарованный, и нет
В его глазах уже и тени
Мольбы о помощи. Смятенье
Его охватывает. Он
Слегка растерян, изумлён,
Обескуражен и, похоже,
Подавлен чем-то и встревожен.
И вдруг он духом восстаёт,
Вскипает гневом, цепи рвёт,
Презренно наземь их бросает,
Решётку с силой вышибает
И исчезает в глубине
Своей пещеры, чтоб в броне
Уж скоро ратной воротиться.
Теперь копьё в его деснице,
Лук за спиной, а на боку –
Огромный меч.
«Узнать могу, -
Глухим он басом вопрошает
И на Данила устремляет
Холодный взгляд, - что показал
Ты мне такое?» -
«Разве сам
Не видишь ты?» -
«Сияньем этим
Я ослеплён», -
«А не заметил,
Что как-то странно ослеплён?» -
«Вот потому и удивлён…
Что это?..» -
«Камень чудотворный…
Теперь скажи мне: кто ты? Чёрный
Таёжный всадник?» -
«Неспроста
Ты любопытствуешь…», -
«Сюда
Я проторённой шёл тропою», -
«И цель была у нас с тобою
Одна и та же?» -
«Может быть», -
«Но я не смог её достичь.
И что тому причина – знаю…», -
«Ответь же: кто ты?» -
«Отвечаю:
Я – Флориан», -
«И твой отец -
Князь Владислав?» -
«Дай, наконец,
Мне всё понять…»
На зев вертепа
Данил кивнул.
«Я знаю, слепо
Служил ты демону, познав
Коварство тайных чар…», -
«Ты прав.
Забвенья облаком овеян
Сам для себя я стал потерян
С тех пор, как в этот край попал…», -
«Нет – как сирену услыхал.
Она тебя околдовала,
Не дав погибнуть… У кристалла
Есть свойство чары разрушать...
Теперь прозрел ты», -
«Дай пожать
Твою мне руку…», -
«Вижу, явно
Не слаб ты, витязь», -
«Впрочем, равно,
Как ты и сам. Но это я
И раньше знал. Циклоп не зря
Тебя, похоже, опасался,
И, благо, что подстраховался,
Пророка выслушав совет.
Иначе я давно б на след
Напал твой где-нибудь в таёжной
Глуши, где даже осторожный
И хитрый зверь не избежал
Моей стрелы», -
«Что ж, оказал
Пророк услугу мне», -
«Случайно…
План был другим», -
«Каким же?» -
«Тайну,
К тебе в доверие войдя,
Одну первейшим делом я
Раскрыть был должен по веленью
Царя лесов, но к восхищенью,
Как оказалось, моему
Такого шанса ты ему
Не дал. Мне вызнать поручалось,
В чём всё же хитрость заключалась
Неуязвимости твоей
Пред силой чар. Хотел злодей
Иметь в своём распоряженье
Сей щит незримый», -
«Подозренье
Не возникало у тебя,
Что эта жалкая возня
Лишь навредит ему?» -
«Едва ли…
Во всяком случае, в финале
Предполагаемом ничуть
Не сомневался я. Забудь
О том, кем был я. Лёд коварный
Ты, показав мне лучезарный
Волшебный камень, растопил
В душе моей. Я должен был,
Когда б не вскрыл ты зла личину,
В конце концов, ударом в спину
Убить тебя исподтишка.
И знаю – дерзкая рука
Моя не дрогнула б при этом.
Ведь цель достигнута – секретом
Я овладел… И всё ж, как смог
Ты догадаться?..» -
«Видит бог,
При безупречном антураже
Неубедительно и даже
Фальшиво мученика роль
Исполнил ты. В глазах не боль
Твоих я видел, не страданье,
Но желчь и ненависть. Стенанье
В лесу пустынном и глухом
Кто б мог услышать? И, потом,
Зачем чудовищу в вертепе
Вот так, закованного в цепи,
Младого пленника томить,
Когда бы мог он превратить
Его и в куст, и в пень трухлявый
Одним лишь взглядом», -
«Вижу, здравый
Рассудок твой смутить нельзя.
И наблюдательность твоя
Достойна только восхищенья…», -
«Скажи мне, это подземелье
Твоим жилищем было?» -
«Да.
Но до сего лишь дня. Туда
Я не ступлю ни шагу боле.
Пусть чёрный всадник в новой роли
Пред монстром выступит лесным
И жаркий бой завяжет с ним.
Мой час настал. Я жажду мести.
Идём же. Драться будем вместе.
Подспорье главное у нас –
Твой камень», -
«Даже если б глаз
Затмил он демона, немного,
Поверь мне, витязь, было б прока
От твоего меча. А вот
Топор хороший подойдёт
Для дела нашего», -
«Похоже,
Ты шутишь?» -
«Я сказал: хороший.
А это значит – не простой.
И у меня он есть. С собой
Я прихватил его, конечно», -
«И где же он сейчас?» -
«Прилежно,
Пока ведём мы болтовню,
Работу делает свою
Там, в самом логове злодея.
Когда желаешь наслажденье
Вкусить от зрелища, идём
И за трудягой-топором
Понаблюдаем…»
Из смердящей
Гнильём древесным мрачной чащи,
Кусты ломая под ногой,
Данил и витязь молодой
Выходят молча на поляну…
Топор уж монстру-великану
Бока порядком обтесал,
Верхушку в щепки разметал,
Укоротив наполовину
Смолой истёкшую стволину,
И, дабы дело завершить
И полусветье ослепить,
Теперь за дьявольским гонялся
Кровавым глазом, что метался,
Злобясь, отчаянно по ней
И явно был куда резвей
Разгорячённого булата.
«Что вижу я! Исчадье ада,
Конец свой чувствуя нутром,
Перед летучим топором
Трепещет в ужасе. Когтями
Усыпан мох, и яд ручьями
Стекает с них, как кровь дымясь, -
Воскликнул молодец, дивясь, -
Истерзан ствол до основанья,
Утратив царственные длани,
И корни сплошь посечены,
А топору вон – хоть бы хны.
Гляжу я, ум напрягши ясный,
Предусмотрел ты всё, в опасный
Поход отправиться решив.
И, мне сдаётся, твой порыв
Сразить нечистую лесину
Имеет вескую причину?» -
«Конечно… Впрочем, и топор -
Помощник мой с недавних пор
На монстра зуб точил. Когда-то
Небрежно в стойкости булата
Тот усомнился и сыграл
С ним злую шутку. Но металл
Былую силу не утратил.
И оказался очень кстати
Я в нужном месте, в нужный срок,
Чтоб, наконец, он счёты смог
Свести с обидчиком в его же
Поганом логове таёжном».
«Однако вижу я, - сказал
Сердито витязь, - что устал
Топор охотиться за глазом.
Я эту вытараску разом
Уйму сейчас…»
Он лук тугой
Заправил острою стрелой
И око красное злодея,
Порывом гнева пламенея,
В зрачок коварный поразил,
Не целясь даже...
Огласил
Поляну вдруг и лес окрестный
Ужасный рёв, и свет небесный
В зловещих тучах проблеснул;
Ударил ветер, странный гул
Раздался где-то под землёю
И, покачнувшись, ствол трухою
Стал осыпаться. Всё вокруг –
Стальные когти, ветки – вдруг
В прах обратились. Закружился
Он в диком вихре, смерчем взвился
До самых туч, мгновенно в них
Брешь воссиявшую затмив,
И безобразный с ликом смерти
В воронке этой круговерти
Аморфный дух возник. Кривым
Перстом уродливым своим
Он не на витязя, что острой
Стрелой добил лесного монстра,
А на Данила указал.
«Ты влез, слизняк, - загрохотал
Могильным голосом он, - в шкуру
Героя липового, сдуру
От неумеренных забав
В тенёта крепкие попав
Мятежной силы искушенья.
Ты - раб её, но, противленье
Полярной сущности в ином
Являя облике, со злом
Воюешь призрачным. Доселе
Не взял ты в толк, что в хитром деле
Преемник мой, Творца злобя,
Тишком использует тебя».
Тут дикий хохот разразился,
И дух исчез…
Данил смутился:
«Ты, витязь, слышал это?» -
«Да». –
«Что он сказал? Я ни черта
Не понял». –
«Странно! Я такой же
Задать вопрос хотел бы. Больше
Сейчас тебя касалось здесь.
А я, признаться, кто ты есть –
Не знаю даже. Мне известно
Твоё лишь имя». –
«Интересно –
Откуда?» -
«Это всё – пророк,
Летучий дух, кого сам бог
В глаза не видел. Он эфира
С момента сотворенья мира
И до скончания его
Незримый странник», -
«Ничего
Опять не понял я», -
«Яснее
Сказать, пожалуй, не сумею.
Как хочешь, так и понимай, -
Ответил витязь, - только знай -
С ним даже времени владыка
Не может сладить… Погляди-ка –
Варган цветами запестрел
И лес дремучий посвежел.
Какое чудо! Зазвенели
Ручьи в оврагах, птичьи трели
Из кущ таёжных полились,
Стрижи откуда ни возьмись
В лазурном небе появились,
А пни сухие превратились
В зверюшек разных: вон - лиса,
Вон - ёж, вон – заяц… Чудеса!» -
«Ты удивлён, дружище? Странно!
Не ты ль совсем ещё недавно
Лесному монстру помогал
В делах нечистых? Иль не знал,
Как поражал он хищным взглядом
Зверей и птиц?» -
«В бреду проклятом
Мне человеческое всё
Казалось чуждым. Я своё
Имел лишь тело, а по части
Души и разума во власти
У беса был. И этот бес,
Конечно, не творец чудес,
А только сущность разрушенья.
Другое дело – возрожденье,
Что мы и зрим. Злодея нет –
И тьму рассеял жизни свет…
Глянь на топор. Сюда он мчится…», -
«Ему на место возвратиться
Я повелел, - сказал Данил,
Простёр десницу и раскрыл
Ладонь, куда и опустился
Топор послушно, - Потрудился –
И будет. Время отдыхать.
Присядем, витязь. Что стоять?
Добро, поваленных немало
Вокруг деревьев… Тихо стало…
Нам есть, о чём поговорить,
Не правда ль?» -
«Дай сообразить,
Кем послан ты сюда?» -
«Решенье
Я принял сам…», -
«Но объясненье
Должно быть этому. Ты знал,
Что край здесь гиблый. Рисковал
Ведь не случайно. Посвяти же
Меня в секрет свой. Ты наслышан
О грозном всаднике лесном,
И ты о князе, о моём
Отце напомнил. Может статься,
Знакомы вы?» -
«Нет, мне встречаться
Не доводилось с ним», -
«Скажи,
Откуда ты?» -
«О, не спеши.
Ответ мой вызовет немало
Вопросов новых. Всё сначала
Хочу тебе я рассказать.
Ты это, витязь, должен знать…»
LXXIII
На степь, где скудная чаврела
Трава от зноя, где болела
Земля, не ведая дождей,
Давно растрескавшись, и Змей
В обличье дуба одиноко
Дремал в безмолвии, с востока
Однажды сильный ураган
С грозой обрушился. Как вран
Гигантский, туча заслонила
Разгорячённое светило
И ливня хладного поток
На землю из неё истёк.
И дуб зловеще встрепенулся
И чёрным змеем обернулся
О трёх главах. Дохнув огнём,
Он мощным панцирным хвостом
О землю с силою ударил,
Сверкнул глазищами, расправил
Попарно шесть могучих крыл
И в небо сумрачное взмыл.
Вот так негаданно нежданно
В холодном вихре урагана
Под чёрной тучей грозовой
Обретши прежний облик свой,
Он глад почувствовал, сосущий
Его утробу. Вездесущий
Фантор исчез, и знал дракон,
Что в тихом омуте времён
Увяз птенец (и что досадно -
Увяз, похоже, безвозвратно).
Фантор хоть мал, но без него
Придётся змею нелегко,
Поскольку кроха по природе
Суть – часть души его и плоти.
Его задача – находить
Дракону жертву и следить,
Чтоб кровь её не оказалась
Смертельным ядом. И решалась
Фантором, в общем-то, всегда
Задача эта без труда.
Но то Фантор – летун смышленый,
Проныра хитрый, наделённый
Чутьём особым и умом.
Иначе с серым веществом
У змея дело обстояло.
Его не то, чтоб не хватало
В трёх черепах, бог знает чем
Набитых туго; нет, - совсем
Его там не было. Бессилен
Был за отсутствием извилин
И верной помощи дракон
Насытить собственный мамон…
«Что? Думать нечем? Дело худо, -
Вдруг слышит он, - Тебе оттуда
Фантора, право, не вернуть,
Да и по следу прошмыгнуть
Его никак не исхитришься
В то время давнее. Нелишне
Тебе, Горыныч, было б втям
Хоть как-то взять, что вышний сам
Правитель малость приложился,
Чтоб ты наперсника лишился…
Послушай, твой волнует слух
Незримый странник, вещий дух
И ненавистник всё того же
Творца надменного. Похоже,
Твоё внимание привлечь
Мне удалось. О чём же речь?
О том… Хотя вначале надо
Тебе напомнить, что когда-то
Ты от меня как раз узнал,
Куда твой птенчик запропал
(Кружил тогда я подле дуба).
Так вот, Фантор у лесоруба
В суме недолго просидел
И скоро хитростью сумел
На волю вырваться… Однажды
В глухом лесу от смерти страшной
Он спас его, а в нужный срок
И с монстром справиться помог,
Полезным умудрив советом.
Я так скажу - своим клевретом
Гордиться можешь ты вполне…
А лесоруб, сдаётся мне,
Ещё охоту не закончил.
Тебе, Горыныч, вроде, прочил
Он долю жалкого вола?
Но благородные дела
Творить способен ли ты?.. То-то!
К тому же, лучшая охота, -
Когда её затеять сам
Ты помышляешь. Верный дам
Тебе совет я, как пробраться
В глубины прошлого. Признаться,
И бога можно обмануть,
Подумать если и взглянуть
На вещи правильно… Вращенье
Земля имеет. Вот теченье
И сущность времени. Расчёт
Сведён к тому, что твой полёт
По курсу должен быть обратным
С опереженьем многократным
Её движения вокруг
Своей оси. Лети на юг
Или на север (как желаешь),
Но ближе к полюсу. Так, знаешь,
И крылья зря не опалишь,
И путь намного сократишь.
Когда сигнал остановиться
Тебе я дам, ты опуститься
На землю можешь. Но, гляди,
Не расслабляйся и лети
На всех парах. Не зря имеешь
Три пары крыл ты, и сумеешь,
Не сомневаюсь я ничуть
Осилить этот трудный путь».
LXXIV
«Такая, витязь, вот случилась
Со мной история. Сместилась
Мятежной жизни колея.
Где был я прежде – нет меня,
И одному известно богу,
Найду ль когда назад дорогу?..» -
«Невероятно! Сколько ж вспять
Ты лет отмерил?» -
«Посчитать, -
Сказал Данил, - конечно, можно,
Да разбираться больно сложно
В календарях. А на глазок
Прикинуть если, видит бог,
Потомок я, по крайней мере,
В двадцатом где-то поколенье
Живущих ныне. Угодил
Я в век по воле вышних сил
Меж двух событий эпохальных
(В народных кое-что преданьях
Из глубины веков седых
Дошло до нас). Одно из них -
Руси навязанное силой
Крещенье, ставшее причиной,
По разуменью моему,
Другого. Впрочем, я пойму
Тебя без всякого укора,
Коль возразишь ты мне. Уж скоро
На Русь волной нахлынет рать,
Перед которой устоять
Она не сможет, если, правда,
Не упредить лихое завтра,
Заставив как-нибудь князей
С гордыней справиться своей
И от безумных отказаться
Усобиц внутренних; сражаться
Нет смысла с чёрною ордой
Поодиночке», -
«Кто ж такой –
Сей грозный ворог?» -
«Если честно,
И самому мне интересно
Завесу тайны приоткрыть
И непреложный получить
Ответ на этот любопытный
Вопрос, дружище. Но, как видно,
Не всё так просто. А беда,
Наверно, в том, что иногда
Берутся править летописцы
Анналов ветхие страницы,
И не по прихоти своей,
А по велению властей
И духовенства. Мне сдаётся,
Что Русь от гнева содрогнётся
На переломе двух веков
Своих же собственных богов…
(окончание главы следует)
Конец второй части