Данная дилемма в 19 веке восходит к всеобщему увлечению гегельянством, когда победитель и покоритель всей цивилизации, конечный ее господин ни кто иной как эволюционировавший раб.
У гегельянца Тургенева за боролось в «Отцах и детях» два представителя двух старших поколений: Павел Петрович и Евгений Васильевич. Роба на него не повлияли. Он такой, как его кроткий отец и как сам Тургенев. Павел Петрович не привил свои принсипы, а Базаров- свои. Новое поколение осталось кротким, как и победитель этой цивилизации - Сверхчеловек, он же Новый Христос, он же Раб.
Князь Мышкин слишком непредсказуемо всеведущ, слишком чувствует будущее, он, очевидно, пророк по какому-то иному образцу, далекому от персонажей, вышедших в литературу из пророчеств Исайи, и тем дистанцирован от лермонтовского Печорина. У того агрессивность, у князя Мышкина – кротость. Но так же, как и у них, его дар видеть суть предметов и вещей, посредничество между человеком и богом дается за счет какого-то внутреннего ущерба. В литературе классицизма наружный ущерб - хромота, кривизна связана с дьяволовой сущностью. Пророческий дар - за счет либо сердца, либо языка, либо ума - но всегда взамен счастью. Эта традиция сохранилась и у реалистов. "Они не созданы для мира". "И мир был создан не для них" Кто они по сути, пророки? Зачем они здесь? Они не делают мир другим. Это задача не их.
В античности таких существ звали героями - не бог, не человек. У Лермонтова Печорин тоже называется героем в самом античном смысле этого многозначного слова. Лермонтов не дает объяснений тому, каким образом молодой человек подслушивает всегда именно тот разговор, который касается его, и каким образом видит смерть фаталиста и не может за него вступиться, арестовать негодяя, убившего его. Будь он физически рядом, это было бы просто. Он слышит и оказывается рядом каким-то мистическим образом. Лермонтов как-то конечно пытается дать событиям больше реализма, но явно не переусердствовал в этом. Печорин остался посредником между богом и людьми с языком - не грешным, не празднословным, не лукавым, с языком-жалом.
У Мышкина этого жала нет. И Настасья Филипповна – агрессивная и прекрасная - атавизм рабовладельческого строя- женская натура его не слушает. Им бы поменяться произведениями - и все были бы живы. И в "Герое нашего времени", и в "Идиоте".
Видимо, женщин общая тенденция цивилизации не коснулась.