Остались ещё доли приличия, особой важности.
Где не молчать вроде бы глупо, а надо набраться отважности.
Держаться камнем, стальным каркасом - быть сущностью прочности.
Но, знаешь, сломать бы эти условия, чёртовы точности.
Оставив рамки собственных правил "непорочности".
Взахлеб рассказать тебе, где горький сыр и пряный кофе,
И самый важный вид из окна, который не описать в строфе.
И почему мне снятся времена года наизнанку,
И почему ненавижу играть в молчанку.
От этого берёт тоска... Ощущение хоть не была. Но как под танком.
Напиться бы с тобой. Кидаться словами сочными, броскими.
Тебе читать банальные строчки в подарок от Кафки и Бродского.
Ловить кончики пальцев движениями слабыми, траекториями хитрыми.
Особыми сплетениями, чтобы потом быть едиными - слитными.
Да только остаёмся всё такими же неприступными, холодными, монолитными.
А может без пафоса, демонстраций, прелюдий?
Не думаю о взглядах, проблемах, суждениях судей?
За чашкой горячего скрыть рот, оставив детали для взгляда,
Ты знаешь того особенного, который может любишь, когда рядом.
За который боролся бы... Если б хотел. Если было бы надо.
Сейчас снова половина первого - разгар для бессонницы.
Весь мир вокруг живёт - кто любит, кто ест, кто молится, а я в бумагах - затворница.
Чтобы написать о том, как бьёт по вене электричество,
Какую власть имеет любовь и как страшно от её величества.
И как пульс без тебя становится совсем статический.
Окрас тусклый и почти мифический.