И так понятно, кому
А что, если ты не лечишься?
Да, я перестал писать о тебе ночами,
Перестал о мятной жвачке,
Мятой сигаретной пачке,
О любви, разомкнутой в бесконечность,
На обречение обреченной в самом начале...
Я больше не плачу.
Только иногда.
Нет, не тогда, когда красиво и печально...
Только когда дальнего следования поезда
Ночными прожекторами на лице твоем
Высвечивают только отчаяние...
Хочешь, а давай скажем,
Что нам было хорошо вдвоем,
И к черту, что это все в мыслях, среди осколков и пыли...
Давай скажем, что это лето не мое, не твое,
А только наше...
Что только для нас малиновым рассветы раскрашены,
Что мы лучше смерти пляску со смертью спляшем,
Что нам с крыши девятиэтажки
И даже с башни Москвы-Сити не страшно,
Какая разница, что мы не ангелы, и что у нас нет крыльев —
Это совсем не важно...
Только ради бога, не надо...
Лбом к стеклу в мутных разводах,
По локоть в алых поперечных и белых продольных ;
(Да, такие руки только у тебя могут быть - мел въелся в кожу...)
Третий час кряду
Или больше года...
Я знаю, как тебе больно...
( Этой любовью к отточиям мы с тобой так похожи...)
Ты больше не можешь...
Тени прожекторов в глаза доводят до дрожи...
Пожалуйста, не надо, только не ты, боже...
Не надо тысячную из мятой пачки,
в окно плацкарта, пальцами запачканное
В ноль четыре ноль восемь...
Так вот, я говорил что плачу,
Но иногда:
Только когда врет физика теплопередачи,
Когда в ледяном мареве плавятся города,
Когда руки холодные, а голова горячая,
И нечем их согреть: чай не помогает, а слова истрачены...
Но ты не спросишь.
У тебя другие планы на вечер,
У тебя плацкарт до конечной,
У тебя двести по встречной.
Ты навсегда, ты навечно...
Я безнадежен, ведь ты не лечишься...