Едва в снегу глазкИ протаяли,
пробились первые цветы,
а на берёзах закартавили
грачи, любуясь с высоты
своею птичьей малой родиной,
изрезанной вдоль - поперёк
заборами и огородами,
не предъявляя ей упрёк.
Поправить гнёзда – дело плёвое,
день-два и вот уже они
грачиной занялись любовью:
«А, ну, попробуй догони!..».
В живых лучах кружатся парами
и, знаю, налету кричат,
как хорошо всё ж быть нестарыми
и нянчить глупеньких грачат.
Не так ли вот кружились сами-то
в лучах живых когда-то мы.
Глазкам проталин в зимней памяти,
увы, не отменить зимы.
Но исподволь подснежник «счастия»
расцвел в проталинке одной,
и ощущенье сопричастия
приливной вздыбилось волной.
Плоть захлестнули воды полые,
грозя устроить ледоход.
Берёз и чувств побеги голые,
но лопнут почки там вот-вот.
И я кричу надменной химии,
в лицо эпохе цифровой:
Не заблуждайтесь – часть стихии я!
Пока люблю, пока живой…
…Грачиным граем был разбужен я,
а, может быть, приснилось мне,
что, если жив, зачем-то нужен я
вот этой взбалмошной весне.
Зачем-то в памяти проталины
сугроб протаяли насквозь –
по кругу будто передарена
надежда чья-то на «авось».