Лучик солнца проворный
утонул в синеве,
словно пес беспризорный
ветер жмется к траве.
Над простором звенящим
далеко от земли,
грезя лишь предстоящим,
вдаль плывут журавли.
Безымянные тени
в горький час для души
преклонили колени
в первозданной тиши
пред грядущей свободой
белоснежных морей,
что грозят непогодой
и тоской пустырей.
Вглубь себя погруженный,
вдруг застыну на миг,
и тотчас обреченный
мне почудится крик
над седыми полями,
почерневшей рекой,
вновь меняться ролями
будут осень с зимой.
Лишь укатится солнце
в первозданную тьму,
распахнется оконце
в ледяную тюрьму.
И вонзится тревога
в сердце ржавой иглой,
впереди путь-дорога,
даль окутана мглой.
Гроздья спелых пушинок –
мимолетный каприз
из небесных корзинок
будут сыпаться вниз.
Но нежданный спаситель
проведет сквозь метель
в неземную обитель,
где ликует капель.
Ослепительно белый,
чуть коснувшись рукой,
рыцарь строгий и смелый
вновь дарует покой.