Паутинкой невесомою
зацепилась за судьбу,
первой сладкою истомою,
первым ласковым табу.
Что-то было, больше – не было…
Выбрав дальний уголок,
среди прочей были-небыли,
тлел весёлый уголёк.
Так бывает, так случается,
жизнь по кругу, ведь, идёт,
и к истокам возвращается,
сбегав за море, народ.
...Мостик старый, доски новые,
и скрипят, как новый хром*.
Словно голубь окорнованный,
смотрит в небо отчий дом.
Улететь он хочет будто бы,
ну, хотя бы до весны…
Словно странник необутый, он
среди барской новизны.
Здравствуй, дом и вы, скворешники!
На хозяйстве – воробьи,
как скандальные ночлежники,
у скворцов жильё отбив.
Уголёк, хранимый схронами,
не чадя, годами тлел,
сквознячка вдохнув оконного,
разгорелся, осмелел.
Взял ведро – к колодцу по воду
(жизнь не может без воды)
отправляюсь… Ищет молодость
свои давние следы.
И находит… «Здравствуй!» - «Здравствуйте».
«Неужель не узнаёшь?»…
…Словно ехали по карсту мы:
сверху твердь, а снизу – ложь.
(Греки мудрые твердили нам –
дважды в реку не войти.
Только русским, блин, извилинам
с греком тем не по пути).