Особенный день
солнце так слепит в глаза /тепло и светло/ лепит с тебя нового человека,
вот магазин, вот супермаркет, а за углом стоит старенькая аптека –
все, что необходимо – рядом. так близко, соприкасается, будто паззлы маджонг.
ты всё делаешь верно и правильно, в голове одобрительными решениями отбивается гонг.
и детские крики только часть этого /теперь твоя очередь ловить!/ – гармония не обязательно тишина,
у девушки приоткрылось пальто и теперь часть её стройной ноги видна -
/и пусть она больше не будет одна/.
листья игриво шепчут секреты, а мне до неприличия интересно слушать,
ветки, поддакивая, хрустят, добавляя свои детали, вот бы их разговор не нарушить,
вот и дождь! /наконец-то/ запахло горами, свежо же тебе и мне,
россыпь зонтиков так бликует , словно радуга, приземлившаяся и размазанная по земле,
радио подыгрывает настроению, из палатки ,где делают самые вкусные плюшки,
а в соседней искусство посуды, надо порадовать себя и не только, взять домой две новые кружки.
тут же рисует Василий Петрович, очередную картину, сколько цветов! /даже слышу запах/
вот и какой-то юный мужчина забирает азалии, он чей-то сын и, наверно, уже чей-то папа.
пахнет волшебством, это точно.он улыбается. Чей-то сын, чей-то папа.
Мой новый особенный день начался с подогретой кровати и двух кружек чая - /а я и не заметила твою первую седину/
мне кажется, это красиво. подчеркивает неизбежный ум /я не вру!/и твою глубину,
/не могу насмотреться/ а ты как будто просто очень долго смотрел на луну.
я вспомнила: у девушки приоткрылось пальто, и часть её стройной ноги видна: пусть я больше не встречу её одну.
День, в котором не было ничего особенного.
солнце опять выжигает глаза /сколько можно еще/делая из тебя ослепшего человека,
плетешься по неухоженным улицам, как идиот и последний калека,
магазин, супермаркет , разваленная аптека – всё друг на друге,
так тесно, что негде пройти, и ты один из этих, бродящих по дикому кругу,
дурацкие детские крики, сколько еще их можно рожать, успокойтесь,
оттопырилось пальто и видно кусок ноги, а я и не заметила, кто-то кричит про себя: «господи, срам-то какой –прикройтесь»
листья, как старые сплетницы, шушукают злые/ недобрые наговоры,
и эти ветки всё путаются под ногами, тянут тебя за собой, как корешки мандрагоры,
вот и дождь /опять/ пахнет потоптанной грязью, расквашенной на земле,
еще и эти зонты, бесконечно выкалывающие и без того ослепшие глаза – и тебе, и мне,
/ну спасибо, солнце/ вдвойне.
радио раздражает музыкой громкой, тут же воняет несвежим тестом,
а в соседней складируют чашки, я еще не сносила свою/которой лет десять/ мне это неинтересно
/мне тесно. ну до чего же здесь тесно!/
тут же какой-то Вася рисует картины средь всей этой суеты.
там цветы. ну ему же лет сорок! Ты серьезно, Вася? Какие уже цветы?
что это за странный запах? мне не нравится. мужчина, дайте пройти, я ж не на ты.
Очередной день, в котором не было ничего особенного – не помню с чего он начался даже, наверное, чаем кружки /без разницы/чашки,
снова под утро замерзла, в кровати зима, на тумбочке разбросался хлам и какие-то там бумажки,
выхожу в аптеку, что за углом, на площадке беснуют соседкие, не помню имен, двойняшки / у обеих пшеничные кучеряшки/
я смотрю на них вслед – и по телу бегут неосознанные мурашки.