«Да здравствует кайзер*!»
Над полем битвы пламенел закат,
На левый фланг приказ я передал,
А воздух раскалился от гранат,
И каждый шепотом их проклинал.
Как сумасшедший я коня погнал
В кипенье взрывов, в самую середку.
Из наших пушек вылетал металл,
Противник же хотел заткнуть им глотку,
И я скакал сквозь гром и гвалт, сквозь пушечную сходку.
Монашек-санитар попался мне –
Я крикнул с лошади ему о том,
Что вряд ли выручит в таком огне
Его повязка белая с крестом,
Но он лишь отмахнулся, а потом,
Сорвав шляпёнку, гаркнул хрипловато:
«За кайзера, за кайзеровский дом!» –
И легкий ветерок подул с заката.
«Да! Наш старик вчера стал кайзером, ребята!»
Прогрохотал салют из всех стволов –
Неслыханный, кровавый, боевой,
И двести пятьдесят горячих ртов
Восторженно вопили вразнобой.
Из тучи, пожелтевшей, словно гной,
Взглянуло солнце января наклонно,
И серной засветилось желтизной
Сражение – все пушки, все колонны,
И юные сердца бойцов стучали упоённо.
Я на француза мертвого глядел,
Лиса кружила рядом, словно вор,
Но чистый звук внезапно пролетел,
Сквозь адский шум прорвавшись на простор:
Пехотных горнов четкий, стройный хор
Звучал не так, как зыбкие фанфары.
Чтоб Бог хранил отчизну с этих пор,
Он звал войска к последнему удару, –
Чтоб не пришли к нам сызнова французы и татары.
Вперед, за горнами, в штыки, в штыки!
Клинок из ножен выпрыгнул, звеня.
Перебегают бойко огоньки
По линии ружейного огня,
Пронизывают воздух близ меня
Уколами стремительными пули,
Но волк дорвался – началась резня
И торжествующе клыки сверкнули,
Слабеет враг, и вот на склоне дня
Победы нашей вьется стяг в артиллерийском гуле.
*Речь идет о провозглашении Германской империи в январе 1871 г.