мне больно смотреть на вас в зимнем цветущем саду –
вы часто гуляете там и ловите сон поутру,
когда ещё месяц блуждает в очерченных облаках,
колокольчики поразвешивав на своих золотых рогах.
я встаю очень рано – до солнца – и любуюсь игрой ваших рук:
как вплетаете в волосы жемчуг, получив избавленье от мук,
присмирев и улыбкою кроткой отвечая на слово "люблю".
каково быть в объятиях ваших, быть той самой, зовущей зарю?
вы придёте ко мне ближе к вечеру и зажжёте свечу на столе.
но не будете трепетны, ласковы, – только ей, ей одной на земле
посвятите себя без раздумий, – а начнёте рассказ о былом.
положив подбородок на руки, стану слушать. темно за окном,
воет ветер и гонит тучи далеко-далеко на восток.
проливаются слёзы ваши – я протягиваю платок,
сшитий грубо; быть может, похуже, чем любовь ваша шьёт для гостей.
я вас знаю намного лучше, чем кого-либо из людей:
я советы даю, утешаю, ежечасно дышу ради вас,
лишь бы только пришли с белой розой, не сводили с меня своих глаз.
но меня вы от бед не закроете – пусть летят стрелы-птицы мне в грудь,
ведь поранить сильнее не смогут – не пытайтесь солгать, обмануть:
в ней вы видите хрупкий хрусталь, разобъётся – и вы вместе с нею.
не могу вас судить – и сужу, но о лучшем я думать не смею.
мне так больно смотреть свысока на простое, но чуждое счастье:
вы ей бережно тонкий браслет надеваете на запястье,
изящное, детское, белое... на такое же, как у меня.
мне больно в саду холодном жаждать вашего яр-огня.