Речь в этой истории пойдет о первенце моей бабушки Ефросиньи и дедушки Василия – Анне. Если моя бабушка исторически сложилась как дитя солнца и свободы, то дед мой был сыном крепостных, бежавших из Тверской губернии от своего помещика в бессарабские степи после объявления последних Новороссией, где каждый добежавший раб становился свободным. Анна унаследовала от отца истинно русскую внешность: светло-русые волосы, синие глаза, высокий лоб и прямой нос над припухлой чётко очерченной верхней губой, с неизменным постоянством передаваемой по наследству всем Чариковым, от кого бы они не рождались. Она вышла замуж в четырнадцать лет.
Её первого мужа звали Антоном. Брак их был полюбовным, как и большинство браков в наших краях, где особого сословного неравенства не наблюдалось, и где чувства предшествовали венчаниям. Жених не был состоятельным но, чтобы признаться в любви невесте, нанял один из многочисленных оркестров, которыми изобиловали окрестные сёла, населённые болгарами, молдованами, гагаузами, оседлыми цыганами… На свадьбах эти оркестры играли зажигательные мелодии, в которых молдавский жок, оттенялся греческим сиртаки, румынские дойны переливались в хаву-нагилу, а туши и марши олицетворяли такую географически близкую и далёкую по цивилизации Европу, гопаками и казачками отдавалась дань украинской культуре, пришедшей в эту землю позже скифов, позже греков, позже римлян и позже турок. Была ли то романтическая традиция нашего многонационального края, был ли то страстный порыв любящей щедро души украинского парубка, но в то мгновенье Вселенная получила в подарок редкий порыв чувственной красоты, из которых собирается энергия, движущая Солнце и светила. Любая дойна щемящей тоской растворяет готовое любить и страдать сердце девочки, но звучащая в ту ночь околдовала её пожизненно. Бабушка сама зажгла свечу, пламенем которой был начертан ответ рукой невесты жениху, жадно читающему это пламя в тёмном окне. Не было в нашем роду ни одной Рады и ни одной Солохи. Не умели мы дразнить своих женихов, возбуждать в них ревность, держать под каблуком или как-то иначе манипулировать их чувствами и поступками. Именно поэтому рука вывела согласие, не давая сердцу избранника разорваться от сомнений и тревог.
То ли всеобщая бедность, то ли бабушкин характер не давали Анне впадать в уныние от скудной еды, от требующих ухода, рождавшихся один за одним ребятишек. И опять Анна, Мария, Елена … Долгожданный мальчик Олэкса отца своего так и не увидел: тот ушёл на заработки в Румынию, да так и не вернулся.
Голод загнал семью моего деда в Трансильванию, край румынских венгров и графа Дракулы. Здесь Анна встречает Глигора Гойю, национальность которого я затрудняюсь определить: мешает известность фамилии. Впрочем, что точность в любовных историях? Был ли Глигор так прекрасен, как Антон? Любила ли его Анна? Как выглядела она сама после четвёртых родов и в период голода? Я не знаю. Это сегодня индустрия моды и тела ставит вопросы внешности во главу гарантий удачи, счастья и самой любви, заставляя и без того закомплексованных мужчин стесняться счастья с той, чьи параметры не соответствуют общепринятым. Кем и кто эти «обще» не знает никто.
Рассуждения мужчин о возможности любить только юную, не тронутую зрелостью женщину продиктованы патологическим страхом перед собственной старостью и физиологическим ощущением близкой кончины. Старение не так страшно для женщины, как для мужчины, ибо созданная созидать она творит тем больше шедевров, чем она опытнее и старше, мужчина, созданный разрушать (та же дефлорация), делает это тем сокрушительнее, чем моложе. Инфанты и маразматики навязывают миру презрение к зрелости и старости и, зомбируя других, в том числе и женщин, уводят их от цели созидания на марофонную дистанцию гонки за молодостью, выхолащивает глубину и сферичность их многообразного эмоционального мира до примитивного желания нравиться даже не мужчине – мальчику.
Окончание Анна 2
http://www.stihi.ru/2018/11/23/4438