«Однажды в студёную зимнюю пору»
лошадка моя, закусив удила,
наевшись сенца, Жигулёвские горы
сама покорять спозаранку пошла.
На дровни рядком уложила продукты,
покуда грузила, умаялась вся…
Две фляги креплёного, сало и фрукты,
с поджаристой коркой большого гуся,
картошку и рыбу, рулет запеченный,
телячьи котлеты, считай, на парах,
ядрёных солений дубовый бочонок…
Да мало ли что пригодится в горах!..
Весь день пробиралась к вершине бедняжка!..
Суровый пейзаж нашей Волги-реки
поведал кобыле о долюшке тяжкой
тех самых, которых зовут «бурлаки».
Устала, как лошадь!.. Вздремнуть захотела,
приметила место, чтоб лечь на бочок,
округу в искристых снегах оглядела –
навстречу из леса идёт мужичок.
Не то чтобы крепкий мужик, – мужичонка,
такого старухе под силу донесть,
в крутых башмаках, в дорогущей дублёнке,
в ондатровой шапке, нахмуренный весь…
– ЗдорОво, дружище!..
– Ступай себе мимо, пока не столкнул тебя
с дровнями вниз!..
– Суров ты, бродяга! Да шибко спесивый!
Чего приключилось?
– Пропал «Дубль ГИС»!
– Э, милый!.. Да я отродясь не слыхала
и слов-то таких! От темна до темна
родимую землю в колхозе пахала…
Я вижу, тебе моя помощь нужна!..
Садись, подвезу на халяву, чего там…
В дороге на пару всегда веселей!..
А может тебе для сугрева охота
чего-нибудь вмазать?..
– Охота!.. Налей!..
Мужик засандалил креплёного кружку,
почуял, что стало в утробе теплей,
и в морду лошадушку, словно подружку,
причмокнул, аж снег повалился с ветвей.
И «башню» снесло у хвостатой «подружки»,
махнули за Русь под закуску и без…
Обшарили лес, и на дальней опушке
нашли заметённый снежком «Мерседес».
Чувак увидал и глазам не поверил,
и сердце как будто предали огню:
– Да это же он, мой потерянный «Мерин»! –
и двинул по снегу к стальному коню.
Мотор заработал, и с хищным оскалом
зажглись би-ксенона стальные огни…
Шугнув лошадёнку мою спецсигналом,
умчал мужичишка… поди, догони…
А лошадь вдогонку кляла его матом,
да только в лесу не слыхать всё равно:
– Какие же ……… вы все, депутаты!
И «Мерин» твой старый, и сам ты – …овно!
История эта имеет границы
по всем Жигулям до вершины самОй.
На утро я лошади дал похмелиться,
худющая, шельма, вернулась домой.
Под вечер на пару горланили песни
на всё позабытое Богом село…
Но сколь ни пытал, не сказала, хоть тресни,
чего её в горы в тот день понесло.
© Copyright: Владислав Терентьев Самара, 2018