И снова покрыла бранью старика несчастного:
- И чего ты добился, простофиля?
Не мог меня, свою старуху, уважить!
Как жили в землянке, так в ней и подохнем,
Как было корыто разбитым, таким и осталося!..
Она пнула корыто ногою,
И оно разлетелось вдребезги.
- И как угождать тебе, старая? –
Возмолился старик голосом жалобным. –
Было у нас с тобою и корыто новое,
И дом, со светёлкой, свежепостроенный,
Да с кирпичной трубою, белёною,
И с воротами широкими тесовыми.
А ты всё недовольна, сердешная,
Всё тебе чего-то надобно,
То ли жадность впилась в твою душеньку,
Как паук-мухоед, прожорливый...
- Но ты, морда твоя стариковская,
И чего несёшь-то непотребное?
От самого-то толку, как от козла молока!
Только рыбу ловить и заботушка.
И то, с Рыбки Золотой не сумел взять выкупа.
Без моего совета и вовсе бы отпустил в море,
Тыква твоя дурная, бестолковая!..
- И советов твоих много было, жёнушка,
И поступал я, как ты велела, хозяюшка.
Ни одним из них ты не воспользовалась.
Всё не так, да всё не этак – не в угодушку!
И дворянкой столбовою была ты –
Дорогую соболью душегрейку нашивала,
И кичка на маковке парчовая красовалась,
И жемчуги шею оттягивали,
И на пальцах перстни золотые сияли,
И сапожки-то красные на ножке сидели ладно,
И слуг-то кругом – видимо-невидимо!
А меня, своего сподвижника верного,
На конюшню отправила.
И опять недовольная жизнею.
Пожелала стать царицей вольною,
Чтоб служили тебе бояре да дворяне.
Пивала ты и вина заморские,
Пряником печатным закусывала.
А меня твоя стража чуть топорами не изрубила.
А вот на владычице морской ты и споткнулася.
Да разве ж Рыбка отдаст тебе свои владения?
Вот и радуйся землянке да корыту разбитому!..
- А ты, вроде бы и не причём, старый хренушко?
И землянка тебя устраивает,
И корыто наше, виды видавшее?
Только и знаешь, что рыбу ловишь с утра до вечера,
Совсем от дому да от рук отбился!
Сгинь с глаз моих, простофилюшка,
И к землянке ни на шаг не приближался чтоб,
Видеть тебя не желаю, паскудина!–
Взбеленилась старуха сварливая,
Кочергой было, замахнулася,
Да увернулся старик вовремя.
Взял он свой невод, латаный-перелатаный,
И пошёл к морю, до промыслу рыбного.
На этот раз море спокойным было,
Но как-то странно и необычно переливалося,
Цветом радужным, с золотистым отблеском.
Только собрался старик невод закинуть,
А из моря Рыбка Золотая показалася,
И на голове у Рыбки – корона царская,
Драгоценными каменьями украшенная.
- Здравствуй, добрый молодец, ненаглядный мой!
Давненько я поджидаю тебя! –
Молвила Рыбка Золотая.
- Да какой же я молодец, смилуйся!
Со старухой своею тридцать лет и три года прожили...
- А ты в воду прибрежную поглядись! – улыбнулась Рыбка. –
Море, что зеркало – увидишь себя истинного...
Глянул старик на своё отражение и диву дался:
И лицо-то у него моложавое,
И волосы-то, светлые кудрявые.
И одежа-то на нём другая стала:
Кафтан красный, дорогого сукна,
Сапоги добротные, сафьяновые,
И штаны полосатые, в голенища заправлены.
Почувствовал старик прилив сил молодецких
И воскликнул он, в изумлении:
- Да я таким себя отродясь не помню!
Вот, у бабки-то, от удивления, зенки повыскакивают!..
- Забудь про свою бабку сварливую.
Ты, молодец, роду дворянского,
Родители твои при царе служили,
И зовут тебя Болеслав, а я – суженая твоя, Любомила,
Мои родители тоже при царском дворе состояли.
Глаз на тебя положила колдунья залётная,
Пестимея, роду цыганского.
Не поддался соблазнам ты сладостным.
Не смогла с тобой сладить Пестимеюшка,
Да влюбить в себя, черноокую.
Оборотила она тебя в парнишку молодого,
Лишила памяти прежней.
Родители, не уразумев случившегося,
Думали – хворь на тебя какая навалилася,
И отдали бабке-знахарке на воспитание,
В деревню, в семью бездетную.
А как годы подошли твои зрелые,
Поженили тебя на девке-соседушке,
Дурнушке рябой да сквалыжной.
Вот и маялся ты с ней тридцать лет и три года.
Сколько я слёз пролила, Болеславушка,
Только колдунье и ведомо!
Да и зла-то в ней – больше ревности…
- Что же с тобой-то сталось, Любомилушка?..
- А меня колдунья царицей морскою сделала,
До тех пор, пока мы с тобой не увидимся,
Наделила искусством волшебницы.
Видно, знала, что встреча наша неминуема,
Замуж вышла за Кощея Бессмертного.
Я узнала тебя, Болеславушка,
Да нарочно в твой невод попадалася –
Проверяла старуху на жадность её.
Не пара ты ей. Мой ты, на веки вечные,
Соколик ясный да ненаглядный!..
А теперь погоди, добрый молодец,
Чешую свою рыбию скину я…
И нырнула Рыбка в волну набежавшую,
И ушла в свои царские владения.
Не успел и глазом моргнуть добрый молодец,
А навстречу ему, из моря пенистого,
Дева красная вышла, лёгкой поступью,
Ногами босыми, по камням прибрежным.
И платье-то на ней нарядное,
Разными цветами расшитое,
Коса толстая, что пучок пшеничный, по щиколотку.
Щёки румяные, губы алые, нецелованные.
И кожа-то белая, что мякишь хлебный.
А на голове – корона золотая,
Драгоценными каменьями украшенная.
И одёжа-то на ней сухая, как не из воды вышла,
Только на бровях да на ресницах капли радужные,
Бриллиантами сияют многоцветными.
Обомлел старик помолодевший, глядя на девицу,
И память, ясным облаком, перед ним раскрылася.
Вспомнил он и Любомилу, невесту свою,
И Пестимею, колдунью залётную,
При дворе царском обосновавшуюся.
Вспомнил проделки её приворотные.
А потом, опять туман застелил сознание,
Только бело-серый какой-то весь.
А за ним – их жизнь со старухой сварливой прояснилась,
Ни конца, ни начала не имеющая,
Да помыкаловка старухина, вечная.
- Что так смотришь вожделенно, Болеславушка?
Знать признал во мне подругу давней юности?
А теперь скажи-ка, милый мой, единственный,
Хочешь ты во мне жену увидеть верную?..
- Вспомнил жизнь я нашу прежнюю, подруженька!
И другой жены, для счастья в доме, мне не надобно.
По обычаю скрепим, по православному,
Наши узы, чтобы стали неразрывными…
- После встречи нашей и признаний, чары кончились.
Да и я, мой сокол, больше не волшебница.
Не царица я морских глубин, а девушка.
И корона моя, глянь – кокошник девичий.
Мы вернулись, мой любимый, в нашу молодость.
Позади тебя палаты замка царского?
Там родители нас в юности помолвили…
Оглянулся Болеслав. Пред ним, как выросший,
Замок царский возвышался, белокаменный.
Глянул вновь на Любомилу. За спиной её
Море синее исчезло, словно не было.
Степь бескрайняя открылась, вся зелёная.
- Ну, пойдём, в наш замок отчий, Болеславушка,
А не то, нас потеряют наши родичи…
И пошли они к воротам, взявшись за руки.
Стража грозная пред ними расступилася.
В бабье лето им сыграли свадьбу пышную,
Пировали, с соблюдением обычаев.
Разгулявшись, за три дня кой-как управились
Сам царь батюшка о свадьбе позаботился,
Дал своё благословение, растрогавшись:
- Мир, совет вам, да любовь, да деток славненьких…
И смахнул слезу, случайно набежавшую.
Понаехало гостей на свадьбу званую:
Знатный люд из волостей, цари заморские,
Слуги, стражники, да челядь разномастная.
От обилия еды столы ломилися,
Мёд рекой обильно лился, пива вволюшку.
Болеслав сидел с женою, Любомилою,
Не сводил он глаз восторженных с красавицы.
Но заметил – на него глядела пристально,
Под прикрытием руки мужчины лысого,
Пестимея! Взгляд вонзился в добра молодца,
И сверлил, как жалом острым, изучающе,
Полный зависти и зла. Старуха вспомнилась.
Что-то было от неё, во взгляде алчущем.
Болеслав тесней прижался к Любомилушке,
А под «горько» целовался с ненаглядною.
Взгляд свой чёрный притушила Пестимеюшка,
Счастья светлого возможная виновница.
01.06.16г.