Дидык Иван Петрович был мечтой многих женщин. Зажиточный хозяин, он не пил и не курил, и ростом и лицом вышел, и при сильном характере, голос никогда не повышал, рук не распускал. Думаю, Ксению он выбрал, как хорошую хозяйку дому своему, добрую мачеху детям своим, молодую женщину для услады чресел своих. Во всяком случае, Ксению все считали счастливой. Был доволен и хозяин: без изъянов устроенный патриархальный быт идеально обеспечивался всеуспевающей хозяйкой. Девочки-погодки трёх и четырёх лет даже не подозревали в ней мачеху, тем более, что Ксения не позволяла себе совместных детей, пока не вышла замуж старшая Мария, чтоб малышки не почувствовали разницы в отношениях. Огромное подворье буквально кишело живностью: корова, овцы, индюки, гуси, утки, поросята, куры – делали жизнь семьи не просто сытной – изобильной. Но каким здоровьем, какой сноровкой нужно было обладать, чтобы за всем этим ухаживать? А ещё дом с его полами, бельём, плошками, поварёшками и прочей утварью? А ещё огород с виноградником и садом. Не до фитнесс-клубов! Ложились в полночь – просыпались в четыре утра.
Ксения старела. Даже поздние роды, а дочь свою Тамару она родила в сорок лет, когда сиротки выросли и вышли замуж, её не омолодили. Досаждала неоперабельная грыжа, нажитая на том самом хозяйстве, делавшем её счастливой. Болели суставы, разъедаемые подагрой… Но всё так же поздно ложилась и рано вставала наша хозяйка, чтобы продолжать соответствовать своему статусу счастливой жены.
Иван из рядовых колхозников очень быстро вырос в заведующего током. Помните в ветхом завете Вооз? И по ночам не уходил: стерёг принадлежащее общине зерно, чем и воспользовалась овдовевшая Руфь, куда и пришла наученная своей свекровью, чтобы лечь в ногах восьмидесятилетнего главы рода, стать его женой и сохранить наследные земли, которые отбирались общиной у женщин, оставшихся без кормильцев, там и родила она Овида - прадеда иудейского царя Давида. Как всё прогнозируемо!
Наша Руфь была цыганкой. Нет, не Кармен. Ни розы в волосах, ни талии в корсете. Я училась в одном классе с младшей сестрой её Ниной. Та действительно переняла у отца экзотические черты бог весть откуда приведшего в село свою семью сапожника Феррара и всегда напоминала мне Долорес Ибаррури. Звали его по-уличному Сеня-Цыган. Дети также носили эту приставку. Вера-Цыганка работала на току чёрнорабочей: лопатила зерно, грузила мешки, мела ток… Самая заурядная молодица. Полная, гладко причёсанная, неряшливо одета. Даже монист, колец и серёг, которые изобиловали на шее, пальцах и в ушах моей крёстной не носила. Рыхлая: четыре беременности не могли не разрушить пропорции её уже не юного тела. Ей было немногим более тридцати. Никаких расчётов на принца. Потому что юг, испепеляющее солнце, грязная работа. Но ведь и соперница в далеко не лучших условиях. А разница в возрасте не в пользу Ксении, но в усладу разменявшему шестой десяток Ивану.