Зима - замоскворецкая сорока.
Холодные объятия барокко.
Храпя чуть слышно, засыпала Нина.
За тонким тюлем завывали вьюги.
Поэт Козлов на дряхлом пианино
Играл математические фуги.
Поэт был слаб, изрядно лыс и тучен.
Противно липла потная рубаха,
Но всё же пальцы с ловкостью паучьей
Сновали шустро по веленью Баха.
Чудесные мотивы снились Нине,
Когда метели с фугами сливались.
Красивый длинноносый Паганини
Садился рядом с ней на сеновале.
Как пятый чёрт, орудовал смычком он
И фуги заглушал своим каприсом.
Казалось, страстной музыкой влекомый,
Весь мир смеётся над Козловым лысым.
Козлов грустил, а фуги не спасали,
В них не осталось никакого прока.
Шептал он: "Я забыт в Журнальном зале,
Я устарел давно, как Сумароков".
Ещё шептал он: "Запрещаю Нинке
Ночами шляться по Большой Ордынке".