Проходит время. Память затухает.
Не так уж ярок прошлого отсвет,
Сомнения все чаще подплывают,
И не понятно, было или нет.
На смех поднять, к виску приставив палец,
Иль отнестись с серьезностью к словам,
Я, как и вы, в миру - лишь постоялец,
Решить, где правда, доверяю вам.
Когда мой волос не был прост и сед,
И новый день был пристанью открытий,
В обратный ход, наверно, сорок лет,
Произошла цепочка тех событий.
Диплом врача с отличием вручили.
Дороги все открыты. Но куда?
Чтоб людям дать, чему нас научили,
В далекий край наука завела.
И край не край – иссохшие озера,
Лишь твердый камень, не плодит земля.
И черный дух убийственного мора,
В свой чахлый кров та местность позвала.
Мой новый дом – не пышное убранство –
Наследство от почившего врача.
И жизнь аскета – признак постоянства,
Нисколько не заботила меня.
Работы много. Тёмные людишки.
В болезнях тех сбиваешься с числа.
Их посчитав за жалкие излишки,
Срезала смерть, как острая коса.
Не зря твердят - живучая та тварь,
Что привыкает к самым худшим бедам.
Я и привык, возвысив на алтарь –
Ученье лекарей и жил по их заветам.
На третий день пятнадцатой недели,
Устав от гнета праведных трудов,
Хотел излить привязанность к постели,
От посетителей закрывшись на засов.
Покой и сон - вот лучшее лекарство.
Но стук прервал похабности Ирэн.
Исчезла плоть и женское коварство,
Поднявши юную развратницу с колен.
Кого несет, коль сон такой насмарку?
Снаружи льет. Зачем же так стучать?!
Кумар прогнать - с водой плескаю чарку
В лицо себе - и двери открывать.
Луна и дождь за сумрачным порогом,
И тень в намокшем, сереньком плаще.
Кипели мысли с возмущеньем строгим,
Но не позволил грубости себе.
«Что Вам угодно, в это час, ответьте.
Прием закончен. Врач, ведь, должен спать?» -
Уже остыв, и слов осколки эти
Без злобы и спокойно смог сказать.
«Вы новый доктор?» «Верно, а в чем дело?»
Тень скоро и вплотную подошла,
Из-под полы, презрительно глядело
Два острых глаза, будто бы игла.
«Мой господин - хозяин сих земель,
Вы так и не были представлены ему»
«Но час ночной, я только лег в постель
И что за спешка, в толк я не возьму».
«Ну вы же врач, а тут такое дело...
Он сильно болен, скоро отойдет.
И чтобы не страдало его тело,
Вас с просьбой настоятельно зовет».
И как бы ни хотелось мне в кровать,
Есть долг врача, и мысли о другом
Приходится на задний план убрать.
Собравшись, я отправился в тот дом.
Мой проводник хранил теперь молчанье,
Из глаз лилась озлобленная сталь.
Возница плеткой лил свое старанье,
А экипаж летел подобно ветру вдаль.
Наверно час прошел - в дороге укачало.
Не знаю, сколько длился этот путь.
Сойдя на землю, предо мной предстала,
Поэма зодчества - блистательная суть.
Дом необычностью, изяществом сразил.
Был мастер на фантазию не скряга,
Но кистью «плащ» небрежно поманил,
Для зова не придумав лучше знака.
И я вошел, оставив жизнь снаружи,
Внутри царил вонючий полумрак,
И сжалось тело в страхе, как от стужи,
Когда красоты обернулись в саркофаг.
По лестнице мой страшный провожатый
Затягивал все дальше в темноту.
И дом казался дьяволом зачатый,
И был пристанищем безудержному злу.
И вот открылись двери, мы вошли.
На грязном ложе в отблеске зеркал,
Совсем один, в поганой той тиши
Прекрасный юноша измученный лежал.
Он был красив, как будто с полотна
Небесный ангел до людей сошёл,
Но красота была им не нужна,
И в жутком логове пристанище нашёл.
«Бадьяр, оставь нас! Доктор подойдите!» -
Хрипеньем старца он проговорил.
«Что церемоний нет, так извините,
На большее не хватит моих сил.
Я знаю, как для вас все это странно,
А может и пугающе. Ну что ж!» -
И кашель с кровью вылетел гортанно,
И стал он в миг на демона похож.
«Я проклят» - он беззвучно прошептал,
Когда прошел безумный рецидив.
«С одною просьбой я к себе позвал» -
Мольбой во взгляде гостя наградив.
«Избавьте душу смертную от зла,
Когда-то предал я, не думая о смерти.
Но участь эта, все ж, меня нашла
И скоро в ад меня утащат черти.
Я предал женщину, что некогда любил,
От страха быть освистанным молвой,
Когда под сердцем мой росток, уж, жил,
Я приказал ей скрыться с глаз долой.
Внезапно гордость с злобой обуяла,
Что мне, потомку славных королей,
С простолюдинкой, вовсе не пристало,
Мешать в сосуд исток своих кровей.
В любви клялась и Богом заклинала,
Но ничего поделать не смогла
И, осознав, она вдруг замолчала,
C потухшим взглядом навсегда ушла.
Я спохватился поздно – через день.
Её и следа нет, но принялся искать.
Где только ни был, но и даже тень
За полог платья не сумел поймать.
В конце концов, старательные слуги
В разрушенной хибаре лесника
Нашли её... кончалась в дикой муке...
Не видели бы век мои глаза.
Она лежала с вспоротым началом
И уходя шептала: «Не прощу.
Ты будешь гнить... тебе, твоим вассалам
За оный грех нещадно отомщу.
В том кара есть, и тело не спасешь,
Но душу, если сможешь, попытайся,
И прежде, чем в пасть к смерти попадёшь,
Чужому «мужу» в сих грехах покайся».
Слова её застыли на губах,
И в это верить разум не хотел,
Но, как любовник, душу обнял страх,
Безвольный, я прогнать его не смел.
Не сразу смерть явилась - через год.
Земля без объяснений умирала.
И чахнуть стал мой преданный народ
И хворь меня на тет-а-тет позвала.
Я чувствую сегодня все случится.
Побудьте этой ночью у меня,
Чтоб за бессмертье тихо помолиться,
Я вас прошу, хоть требовать нельзя.
Когда уйду сожгите и развейте
Мой черный прах по бедственной земле,
Чтоб сбросила она оковы смерти,
И не жила в безликой, хищной мгле».
Он смолк. Глаза закрыл. Я стал молиться.
Под утро, попрощавшись навсегда
С тем миром, сердце перестало биться,
И в неизвестность уплыла душа.
Бадьяр помог все сделать, как просили.
Развеяли над проклятой землей
Останки, не предавши их могиле,
В надежде той, чтоб он обрел покой.
Не долго я ещё в том месте был,
Но глаз мой видел, как алел рассвет,
И как на той земле опять всходил,
Прекрасной жизни вновь рожденный цвет.
Но я не знаю, верить или нет,
Той страшной ночи, что была тогда,
Не получу до смерти я ответ,
В какой же мир его душа ушла.