Только дрёма наползёт и заклубится,
Растекаясь, запекаясь на ресницах, -
Появляется встревоженная птица,
На кровать мою присаживаясь с краю.
Тяжелы её таинственные речи,
И не птичьи, вроде, и не человечьи...
Под махровый плед утягивая плечи,
Говорю ей: - Я тебя не понимаю.
А наутро всё обыденно и просто;
Пьют синицы голубой морозный воздух.
Взглянешь мельком, что-то вспомнишь...
Хорошо, что
я пока их языка не понимаю.