Порою зимней русского холода
спасаясь, еду в земли немецкие,
хлебну глинтвейна – сердцу легче,
если ни трезво оно, ни пьяно.
Пью в Гейдельберге, легкой походкою
взбираюсь в горы: лес-бор предпраздничный
на склонах дышит ровно, сыро;
долго гулять, заблудившись, можно,
к Некару выйти – как же, несчастная
душа, ты здесь, отпущена, путаешь,
свои какие были беды,
и ни ущерба тебе, ни смерти,
как будто скоро вовсе развяжется
судьба глухая, вечер рождественский
случится светлый и подарок
недорогой чужестранцу будет,
но нет нужнее, краше – в сохранности
строй детских чувств. Хранимый родительским
я попеченьем, встану поздно
утром – увижу, что ждал, раскрою.
Там, где богатство, там и душа моя,
где грязь и холод – тело усталое.
В недолгой встрече в тихом месте
полною жизнью живу, возврата
не опасаясь; как мне представить путь
обратный, скорый, надвое рвущий над
пустынным морем, сизым лесом,
летный, воздушный – толчки да ямы?