Запретите-ка всё. А потом – что-нибудь разрешите.
Запретите дышать. А потом – разрешите дышать.
Прогневите Всевышнего, ну а потом – попросите.
Небеса ведь умеют прощать?
…Только знать бы тебе, дуралей с бородой и портфелем,
что такое прощенье Небес. Хочешь, я расскажу?
Это просто, как в фильме с Доверчивым и с Бармалеем.
Бармалею – вернётся его, бармалеева, жуть:
И вора – обворуют, и сам себя грохнет убийца,
И богач станет нищим, когда перестанет делиться,
И родится хитрец похитрей – обхитрить хитреца.
И предателя – бросят в беде и друзья и девица,
И прощение затянется – будет и длиться и длиться –
до очистки всех душ, без конца, без конца – до конца…
до скончанья веков, пока самый последний подонок
отфильтруется в ад, словно опухоль – в мусорный бак.
И останется Мир – гармоничен, и вечен, и тонок,
и свободен, как звук, завсегда попадающий в такт.