Я не мог и не хотел видеть. как вынесли шпагу главному убийце, и он
втыкает ее в бычье сердце. Только по бешенному грохоту толпы я понял,
что дело сделано. Внизу уже ждали с ножами обдиратели шкур.
Единственное, о чем я жалел, это о том, что нельзя установить на
бычьих рогах пулеметы, и нельзя выдрессировать его стрелять. владимир
маяковский "Мое открытие Америки"
"Это зрелище вредное: оно развращает тех, кто его видит, - люди
привыкают наслаждаться мучениями животного. В пятером нападают на
одного глупого быка - ведь на это способны только жалкие трусы. И
зрителя это учит трусости. Бык умирает, а люди остаются жить и
усваивают урок. Джек Лондон.
В Испании есть древняя игра,
И называется корридою она.
Мне довелось присутствовать на ней...
Здесь муки звери принимают от людей...
Мне не нужны ни смелость матадора,
Ни ловкие старанья пикадора,
Что пикой раны страшные наносит, -
Мучительную боль быку они приносят...
Вот и бандериЛЬЕро выступают
И бандерильи пике вслед вонзают...
Течет сплошным потоком кровь живая,
Весь бок быка ковром кровавым покрывая.
Оле! Оле! И неизбежна смерть твоя...
Оле! Оле! И будет здесь мучительна она...
Сижу, глаза ладонью СОГнутой прикрыв,
Но мне не заглушить убийства лейтмотив, -
Кричит вокруг меня неистово толпа,
И пока жажда смерти не утолеНА -
Оле! Оле! Здесь будет кровь ручьем струиться...
Оле! Оле! И пусть недолго будет это длиться,
Оле! Оле! Мученьями быка успеют насладиться...
Оле! Оле! И казнь быка неправедно свершится!
Вдруг в настроении меняется толпа,
Свистит, кричит и улюлюкает она, -
Пошла игра внезапно против правил:
Вонзая пику, пикадор заставил
Упасть быка... и сломана его нога...
Теперь все требуют убить скорей быка,
Что, беспрерывно на арене спотыкаясь,
На ногу сломанную опираясь,
Стремится продолжать кровавую игру,
В надежде завершить победою борьбу...
Глаза я снова не могу открыть,
И сердце с перебоями стучит...
От жалости и страха замирая,
В душе игру я страстно проклинаю!
Оле! Оле! Убей его, убей!
Оле! Оле! Чтоб дело завершить быстрей...
Оле! Оле! Вне правил не должна идти игра,
Оле! Оле! И, значит, бой заканчивать пора!
И суетятся все тореро, опасаясь
Гнева охваченной безумием толпы,
Убить быка немедленно пытаясь,
Чтоб замести ошибки той следы...
Но рвется бык в последний в жизни бой...
Пусть нестерпима ему адская та боль,
Он жизнь свою до смерти защищать готов.
И кажется ему, что здесь он равноправен -
В правах своих с людьми он будет равен...
Но как же будет ими он обманут!
Ведь честность здесь людская не в чесТИ:
Народ не хочет честный бой вести, -
Придумал для себя забавную игру,
Где матадор с быком тогда лишь бьется,
Когда без сил бык на арене остается,
Тогда ему в загривок шпагу матадор вонзает,
И гордый, вверх, в крови, ее он поднимает...
Оле! Оле! Ликуют все вокруг!
Оле! Оле! В честь смерти зрители встают!
Оле! Оле! Ухо быка тореро отдают,
Оле! Оле! И труп быка с арены волокут...
Все сели... оживленный разговор...
Но... впереди... ниже на несколько рядов
Один из зрителей, по-прежнему, стоит, -
Похоже, смерть быка его к себе маНИТ,
И глаз завороженных с трупа он не сводит,
В нем, видно, наслажденье для себя находит...
В корриде страсти низкие пылают,
И этот бой мне инквизицию напоминает,
Со дна души людей жестокость поднимая
И равнодушие к мучениям живых в нас порождая.
Оле! Оле! Ревут трибуны в упоеньи...
Оле! Оле! Опять мы ждем здесь развлеченье...
И новый бык вбегает на арену,
Чтоб за игру платить все ту же цену.
И вновь, пока бык замертво не упадет,
Беснуется в своей жестокости народ...