да нет, слушай,
никаких прав на тебя или прочих героев пьесы.
просто я тебя так люблю, будто это имеет вес,
будто вернёшься и скажешь мне «просто умничка.
вижу, что больно, но знаю,
что можешь лучше».
да нет, я саморазрушенец с девятнадцатилетним стажем,
у меня ты — где-то третье место из списка ****ецки страшного,
только всё равно вьётся верёвка и воется отвратительно,
угасая в истерике испепелённым фитилем.
мою правду теперь ни запить, ни выкурить. ты меня сделал той, кого я так ненавидела — предводителем из предателей, расточителем, неприятно молчащей тенью сзади водителя.
да нет, слушай, все здорово, просто я
вырывала тебя у судьбы из последних сил.
перестала, конечно же — пусть ты и не просил.
это я у неё тебя просто просить устала.
пусть мой дом не в твоих руках, и не мне в них спать,
но запомнить построчно никто мне не запретит.
я, наверное, правда больная, раз ты притих.
у меня ведь совсем ничего, что могла бы дать...
да и знаешь —
слушай, пожалуйста, и молчи:
мы застыли на гадком, нервном таком «почти»,
и спасать нас обоих, делая чисто-честными,
точно так же не будет иметь
никакого веса.
//
да нет, слушай, никаких прав на тебя — не было даже мысли,
просто я так пишу, будто это имеет смысл,
потихоньку врастаю в панельку, не сплю с пяти,
неосознанно, слепо пытаюсь
тебя найти.
обещаю, что больше не буду —
и правда хватит.
я стравлю тебя с каждого дюйма своей кровати,
и из сердца я тоже выдерну все плющи.
только ты меня тоже,
пожалуйста,
не ищи.