О таких, как Герри, писать у меня не выйдет,
Герри слишком рисуется линией акварельной.
Меж каскадов пушистого снега своей пастелью
его голос буквально магичен и очевиден.
Я носила его с собой на груди ожерельем -
Сероглазым тиснением вдоль, поперёк, между строк.
И совсем не боялась, какой нам отмерян срок,
мы делили одно на двоих шутовское безделье.
С Герри всё было просто: ни дать, ни взять; с пеной у рта
не доказывал в спорах никто ничего стабильно.
Только, как оказалось, и Герри не был всесильным.
Ну, а я по-любви не хотела с ним ничерта.
Повторяя, как мантру: "Закинем в карман паспорта,
умотаем на пять или шесть Фарингейтов южнее..."
И плевать, что юга лишь ему одному нужнее.
Мне привычнее русская-пьяная-дохлая доброта.
И в какой-то момент для Герри я - так занята,
Ни минутки на вечер, а утром мне легче дома.
И забыли о том, что мы вроде всю жизнь знакомы.
Да и рот согревают другие уже уста.
А внутри, чёрт возьми, чернеющая пустота,
будо Герри следит из-под рёбер, чтоб я жила.
Герри знает толк в дрессировке такого скота.
Зацепила улыбку и ею же - удила. Но-о, пошла.