Д.А. Алексеев
Два рождения Лермонтова, или
Разгадка тайны мнимости
Максим Зуев (далее Автор) – индивидуальный лермонтовед, и на его счету множество сенсационных откровений. Автор – человек по-хорошему упрямый и чрезвычайно находчи-вый в отстаивании своих фикс-идей, присущих эксклюзивной натуре. Перефразируя одного писателя, «легче Солнце поворотить с его пути, чем Автора с пути истины».
В последней статье «В мнимости тайн» Автор еще раз поведал Читателю, а заодно, и «официозным лермонтоведам», когда в действительности родился Лермонтов, после чего жизнь поэта покатилась, что называется в тартарары. И что Юрий Петрович Лермонтов - не «биологический», а всего лишь «юридический» папенька поэта, который покрыл за солид-ную мзду блудный грех своей жены Марии Михайловны Арсеньевой.
Читатель, разумеется, спросит, а кто же в таком случае «биологический» отец Лермонто-ва и как свершилось грехопадение маменьки. Автор поясняет – это случилось на Кавказе, куда Мария Михайловна приехала в 1810-1811гг. с матерью Е.А. Арсеньевой, и при обстоя-тельствах, достойных пера Александра Дюма-отца: маменьку взяли в заложницы и, как бы это помягче сказать, принудили к сожительству. Правда, это смелая, и, можно сказать, пло-дотворная версия не принадлежит Автору, но ее он удачно приплел к собственному откры-тию. Открытие Автора уникально еще и тем, что завзятые ортодоксальные маргиналы- лермонтисты даже в страшном сне не помышляли усомниться в дате появления поэта на свет.
Итак, Автор решил взглянуть на рождение поэта с неожиданной точки зрения. Лермонтов рождается дважды… «Первый раз» по-настоящему. А «второй раз» – мнимо. И Автор раз-гадал тайну мнимости…
*
Процитируем Автора:
«По воспоминаниям Лермонтова (со слов Бабушки, не признаваемых офи-циозом соответствующими действительно состоявшемуся факту), ранее – ещё задолго до поездки Марии Михайловны на роды в Первопрестольную, его роды на Кавказе «принимала повивальная старуха». И предсказала его судьбу. Это то-гда, когда он родился в первый раз…Непроизвольно, в памяти возникают собы-тия 1810 – 1812 годов….
А во второй раз: мальчик Лермонтов родился в Москве, в частной квар-тире, в отсутствии врачей – (ради высоко квалифицированных услуг которых, по официальной версии, и была осуществлена трудная для слабой здоровьем Ма-рии М., длительная дорогостоящая поездка из Тархан в погорелую, ещё более для жизни дорого стоившую, Москву). Не могли, по естественной для людей нравст-венности, при акте рождения присутствовать: ни «пономари, ни дьяки». Полу-чается роды Лермонтова в Москве при появлении его на свет божий во второй раз - тоже принимала повивальная старуха, единственный не родственный бе-зызвестный свидетель рождения будущего Великого поэта. …Научно глубоко просвещённой, но удивительно беспомощной в вопросах лермонтоведения фило-логией легковерному читателю на «засыпку» казуистически предложена дилем-ма: Не поверит факту первого рождения Лермонтова - не поверит самому Лермонтову – тем самым оскорбит память о нём. Не поверит факту второго рождения – не поверит апологетической версии - не отмоется от своего куль-турно-нравственного невежества!».
Итак, Читатель, ты ничего не понял, но если не поверишь во второе рождение поэта, то никогда не отмоешься «от культурно-нравственного невежества!». Как известно, кто ясно мыслит, тот ясно излагает. И все же попробуем перевести броуновское движение мыслей и слов Автора на понятный язык.
Лермонтов родился «по-настоящему» в 1811-1812гг. У Автора - это «первое рождение». А «второе рождение» – устроила его бабка Е.А. Арсеньева, чтобы узаконить трехлетнего внебрачного сына своей дочери Марии Михайловны Арсеньевой после ее бракосочетания в (конце 1813г. или самом начале 1814г.) с Юрием Петровичем Лермонтовым. Метрической записи о бракосочетании не обнаружено, и, судя по всему, найдено не будет.
Оказывается, у Автора, Лермонтов сам заявил, что родился «первый раз» на Кавказе в 1811г., где его роды принимала «повивальная старуха», которая заодно предсказала ему ве-ликую судьбу. Почитаем, что написал Лермонтов в 1830г.: «Еще сходство в жизни моей с лордом Байроном. Его матери в Шотландии предсказала старуха, что он будет великий чело-век и будет два раза женат; про меня на Кавказе предсказала то же самое старуха моей Ба-бушке. Дай Бог, чтоб и надо мной сбылось; хотя б я был так же несчастлив, как Байрон».
Как видно, у поэта вместо «повивальной старухи» просто «старуха». Такая подмена по-нятий, на основании которой Автор делает заведомо ложные выводы, недопустима и называ-ется подлогом. Но коли Автору очень хочется, то можно. Читателю понятно, что некая наблюдательная «старуха» могла углядеть в 1825 г. в поведении и развитии 11-летнего ре-бенке задатки его будущности, но Автора, понятно почему, нисколько не удивляет, как «га-далка» углядела судьбу новорожденного!
Разумеется, Арсеньевой пришлось изрядно заплатить приходскому протоиерею Трех-святительской церкви Николая Петрову за обман, молчание и ложную запись в метрической книге. И тогда протоиерей с причтом согласились не «заметить», что они «нарекли именем» и затем крестили не младенца, а трехлетнего ребенка! Е.А. Арсеньева отправилась из Тархан в разоренную после нашествия Наполеона Москву, была на крещении восприемницей трех-летнего внука, а в восприемники пригласила не родственника, а стороннего человека, соседа по родовому имению Арсеньевых в Тульской губернии – артиллерии капитана Фому Ва-сильевича Хотяинцева (1744-1829). Понятно, что так она скрыла свое мошенничество… Хо-тяинцев поселился в Москве с 1795г., жил и умер холостым на Якиманке в собственном доме. Правда, ему не довелось долго пробыть крестным отцом - умер 28 декабря1829г. и погребен в Покровском монастыре. Но этого Автор не знает, и очень удивляется, почему это Фома Хотяинцев не известен по жизни поэта. «Бабушка-старушка» Арсеньева перехитрила всех: три года скрывала от многочисленных любопытных родственников и соседей-помещиков позор дочери и ее приблудного сына.
Получается, что «второе рождение» Лермонтова, как и метрическое свидетельство о его «втором рождении» – ложное, купленное у алчных и корыстных священников, нуждавшихся в деньгах, после разорения 1812г. Казалось бы все ясно. И все шито-крыто. И никто не узна-ет, что Лермонтов «в первый раз» родился в 1811г.
Но как подтвердить, что Лермонтов действительно «в первый раз» родился в 1811г.? Ведь к «делу о рождении» не «подошьешь» скабрезный анекдот о путешествии Арсеньевой с дочерью в 1810-1811г. на Кавказ, похищении и изнасиловании Марии Михайловны благо-родным разбойником. Как ни крути, нет ни одного документа о путешествии Арсеньевой на юг в эти годы.
Упорный Автор заходит с другого боку: метрическая запись 1814г. – ложная.
Итак, читатель, наберись терпения:
«…Е.А. Арсеньевой 25 октября 1827 г. было выдано Свидетельство о рожде-нии и крещении М.Ю. Лермонтова из Московской духовной консистории, выпи-санное на основании выписки из метрической книги церкви Трёх святителей у Красных ворот, сделанной 13 лет назад».
Далее Автор патетически восклицает:
«Для возможных рассуждений суть важны факты свидетельствования: «октября 2-го родился ребёнок», «крещён того же октября 11 дня». Нам пред-стоит «вдуматься» в некоторые моменты
Автор «вдумывается в некоторые моменты этой интерпретации и моменты, непри-ятные для профессиональных лермонтоведов и апологетов официальной биографии Лер-монтова» и возмущается как им «…удалось это вопиюще-очевидное, полутора вековое попрание истины не заметить???».
*
Что же «попрали» и не заметили зловредные профессиональные «апологеты»? Заранее просим извинения у Читателя за обильное цитирование Автора и стилистику его речей, когда ускользает смысл сказанного:
«Для возможных рассуждений суть важны факты свидетельствования:- «октября 2-го родился ребёнок», - «крещён того же октября 11 дня». …Как удалось лермонтове-дам это вопиюще-очевидное, полутора вековое попрание истины не заметить???
…В выписке можно исказить суть записи, можно её умышленно изменить, …или подменить. …Читатель уведён от скандальной дискуссии по поводу фактически суще-ствующей в метрической книге записи о крещении ребёнка 02.10. 1814 г., т.е. на девять дней раньше дня крещения!!! Применением выражения «тринадцать лет назад» вкупе с умолчанием о дате регистрации дня крещения – читатель дезинформирован в части бы-товавшей при регистрации произвольности.
…Рождение могло быть зарегистрированным не ранее 03 октября, (не в самой же церкви он родился и немедленно зарегистрирован), внесением записи в книгу. …Однако факт отступления от логики исполнения процедуры говорит о произвольности её испол-нения! Процедура обнажила произвольность фактом несоответствия между временем свершения события и временем его регистрации.
…Запись в метрическую книгу о разновременно происшедших событиях заключена в одни кавычки, что не вызывает сомнения в её одноразовом исполнении и только после свершения последнего из регистрируемых событий – т.е. 11.10. 1814 г. или позднее. Это свидетельствует: показанное в «бумаге» время произведённой записи не соответствует действительности. Может возникнуть сомнение по смыслу применения кавычек. Но и в ссылке на составление «бумаги» - свидетельства о рождении - сказано, что она состав-лена на основании «выписки», сделанной тринадцать лет назад – (02.10. 14 г.), а не из выписок: за 02.10. 1814 г. и за 11.10. 1814 г.
Соединение разновременно свершившихся событий в одной записи, однозначно ут-верждает произвольный способ регистрации, допускающий умышленную фальсифика-цию. Является ли «выписка» из метрической книги церкви Трёх святителей Свидетельством о рождении? Нет, не является. Свидетельство должно быть удосто-верено свершением факта события. Чем объясняется сомнение в свершении факта со-бытия? Неубедительной достоверностью истинности свершения факта события, заключённой в произвольной (по сути, и времени) форме внесения записей в регистраци-онную книгу, допускающей грубые нарушения …не исключающей записи «заинтересован-ного смысла».
…Оставим вне внимания и комментариев, показанных в «свидетельстве» служите-лей церкви. присутствовавших при крещении, как субъектов – не представляющих дока-зывающего значения. Они могли действительно присутствовать: и при регистрации рождения, и при крещении, и исполнять соответствующие событиям процедуры и обря-ды. Но они не могли лично присутствовать при событии рождения! Дети, между про-чим, рождаются разными по весу и росту. При практиковавшейся произвольности регистрации событий рождения и крещения и при не исключаемой из практики коррум-пированности церковнослужителей погорелой Москвы, можно было зарегистрировать рождение, произвести крещение ребёнка, рождённого значительно раньше текущего момента. Доставить ребёнка к нужному месту явления на свет божий (в Москву) – дело, решаемое без проблем. И в Москве совершить это действо в ту пору было проще и тише, чем в шумно процветающей Пензе…, битком набитой любознательными родственника-ми. И зарегистрировать его появление в нужном месте со слов, например, бабушки.
…А Свидетельство о рождении и крещении, как таковое, в варианте копии-выписки, …несомненно, у Е.А. Арсеньевой было. …Вследствие очевидной фальшивости, оно могло, свидетельствовать только факт крещения ребёнка, но не его рождения. Поэтому 25 октября 1827 г. Е.А. Арсеньевой, по её просьбе, выдано свидетельство о рождении и крещении Л. из Московской духовной консистории.
В конце года священники отсылали в Духовную Консисторию своей епархии, не ко-пию с Метрической книги, а «выписку» из этой книги за минувший год!
…Выше сказанное объясняет: почему в Свидетельстве о рождении, выданном Кон-систорией, отсутствует дата крещения Лермонтова, как это есть в Метрической кни-ге. При отправлении выписки из книги – в церкви сообразили: фальшивость записи, в которой показано, что она сделана на 9 дней раньше акта крещения в Консистории бу-дет выявлена и сделан вывод, - что за это не похвалят… Разумеется, дату крещения в «выписку» не внесли. Поэтому в Свидетельстве о рождении Лермонтова, выданном Кон-систорией и нет этой даты!!! …И опытная и рациональная Е.А. Арсеньева …вполне мог-ла не обратить внимание на нелепость, показанных в Свидетельстве дат рождения и крещения, но разобралась в этом значительно позднее. Или это произошло по подсказке опытного в этих вопросах человека (например – священника Толузакова Алексея Афа-насьевича, с которым была дружна). Через него же могла получить информацию об от-правлении отчётных данных в консисторию в форме выписок из Метрической книги. Такой опытный и просвещённый священник, конечно, легко понял, что правдивая выписка по Лермонтову могла стоить её отправителям многих неприятностей и, что она (дата крещения), в выписке не была показана и рекомендовал Арсеньевой взять Свидетельство в Консистории, потому что в церкви у Красных Ворот она получила бы такое же Сви-детельство, какое у неё уже было».
Итак, в чем Автор убежден и на том будет стоять, даже под пытками «апологетов» и «официозных лермонтоведов»:
а) Выписка о рождении Лермонтова, выданная Е.А. Арсеньевой в 1827г., - не точная копия записей о рождении в метрических книгах Консистории и церк-ви.
б) В метрических книгах «запись о крещении ребёнка 02.10. 1814 г., т.е. на девять дней раньше дня крещения». Автор несказанно поражен этой коллизией: как же так - Лермонтов крещен 11 октября, а запись о крещении в метрической книге церкви сделана 2 октября! Выходит, «соединение разновременно свершив-шихся событий в одной записи, однозначно утверждает произвольный способ регистрации, допускающий умышленную фальсификацию». Иными словами, тут явный же подлог!
г) В метрической записи нет даты регистрации дня крещения.
д) «В погорелей Москве» можно было «зарегистрировать рождение, произ-вести крещение ребёнка, рождённого значительно раньше текущего момента!».
е) Отсюда следует, что выписка из метрической книги церкви Трёх святи-телей Свидетельством о рождении не является.
ж) Священники церкви пошли на обман: отослали в Консисторию не пол-ную копию метрической книги за 1814г., а «выписку» из этой книги за минувший год»!
з) Священники, совершавшие таинство крещения – всего лишь «субъекты – не представляющие доказывающего значения». Да, присутствовали, а вот что на-писали – одному Богу известно… Вот, если бы они стояли со свечками при рож-дении Лермонтова – тогда совсем другое дело! А так священники-мздоимцы запросто могли крестить ребенка, «рождённого значительно раньше текущего момента».
и) Свидетельство «в варианте копии-выписки» из метрической книги церкви и отосланной в Консисторию, у Арсеньевой было, но оно – фальшивое и под-тверждает только факт крещения ребёнка, но не его рождения. А вот в Свиде-тельстве из Консистории нет «даты регистрации дня крещения». А в метрической книге церкви – оно есть. Изъяли его священники-взяточники, которые испуга-лись, что в Консистории увидят, что запись о крещении сделана на 9 дней раньше акта крещения! Арсеньева сначала этого не заметила, но потом «опытный и про-свещенный» священник Толузаков сказал бабушке, что священники Трехсвяти-тельской церкви отослали в Консисторию не полную, как положено, копию метрической книги, а всего лишь «выписку» за минувший год, где не было «даты регистрации дня крещения». И посоветовал бабушке-старушке взять Свидетель-ство в Консистории, потому что в церкви у Красных Ворот она получила бы та-кое же Свидетельство в «варианте копии-выписки из метрической книги».
К счастью метрическая книга Трехсвятительской церкви за 1814г. сохранилась и, разуме-ется, запись в ней о рождении и крещении Лермонтова дословно совпадает с записью в мет-рической «тетради», которую из церкви передали в Московскую Духовную Консисторию.
Нет, восклицает Автор, - из Трехсвятительской церкви передали в Московскую Духов-ную Консисторию «не копию с Метрической книги, а «выписку» из этой книги за минувший год!». А в «выписке» нет «даты регистрации дня крещения», а это доказывает, что церков-ная запись о рождении Лермонтова – фальшивка!
Автору терпеливо показывали идентичные, до запятой, записи о рождении Лермонтова в метрической книге церкви, в метрической книге Духовной консистории и в Свидетельстве, выданном Е.А. Арсеньевой 25 октября 1827г. «Не верю! - кричал в исступлении Автор. - В свидетельстве Консистории, выданной Арсеньевой, нет даты регистрации дня крещения, а в метрической она есть! А если запись о крещении сделана на 9 дней раньше самого креще-ния, то это и доказывает, что дата рождения фальшива».
Со временем «ушлая» Арсеньева сама скумекала или ей подсказал «опытный и просве-щенный» священник Толузаков, что в Свидетельства о рождении от 25 октября 1827г. нет этой пресловутой и набившей уже оскомину «даты регистрации дня крещения». И, выходит, кто-то рано или поздно догадается, что запись о рождении внука – подложное! И тогда об-ман Арсеньевой вскроется, со всеми отсюда вытекающими…
Толузаков сначала откровенно поведал Е.А. Арсеньевой о махинациях своих коллег-священников Трехсвятительской церкви с метрическими книгами, будто сам в таких проти-возаконных делишках неоднократно участвовал. Как священники в метрической книге Трех-святительской церкви записали одно, но испугавшись, в Консисторию послали «выписку», в которой утаили «дату регистрации дня рождения» Лермонтова, и нагло дали подписку, что под страхом сурового наказания все внесено правильно! За взятку, разумеется… Так они и с другими новорожденными поступали, просто глуповатые прихожане этого не замечали.
Но Е.А. Арсеньеву не проведешь - углядела! А потом кристально честный батюшка, цитируем Автора, «рекомендовал Арсеньевой взять Свидетельство в Консистории, потому что в церкви у Красных Ворот она получила бы такое же Свидетельство, какое у неё уже было».
Тут, Читатель, тебя бросит в жар! Святый Боже! Мы-то раньше думали, что есть только три записи о рождении и крещении Лермонтова – в метрических книгах церкви и Консисто-рии и в Свидетельстве, выданной Арсеньевой 25 октября 1827г. в Консистории. Теперь вы-ясняется, что Консистория дважды выдавала Арсеньевой Свидетельства о рождении внука!
Но помилуйте! Консистория получила, как пишет Автор, «выписку» из церкви, где не было, черт бы ее побрал, «даты регистрации дня крещения» и с этой «выписки» выдала Ар-сеньевой 25 октября 1827г. Свидетельство о рождении внука. Но Арсеньевой нужна запись о рождении из метрической книги церкви, где есть трижды проклятая «дата регистрации дня крещения»! Но Толузаков не советует обращаться в церковь, потому что Арсеньевой выдадут «такое же Свидетельство, какое у неё уже было», т.е. не из самой церковной метрической книги, а упомянутой уже «выписки», которую трусливые священники из церкви отправили в Консисторию. И предлагает снова обратиться в Консисторию, где эта самая «выписка» и на-ходится за новым Свидетельством… Этот путешествие по ленте Мёбиуса – для Палаты № 6.
Нет, дорогой Читатель, не совладать нам с Автором. Он, как уж, выскользнет из любой ситуации. И на этот раз что-нибудь придумает... У него этот процесс отлажен…
Испуганный Читатель, спросит, это все серьезно! Абсолютно! Автор умрет на костре, как Джордано Бруно», с криком: «А в Свидетельстве все-таки нет даты регистрации даты кре-щения!».
Бедный, бедный Автор… Появился он на Божий свет после 1917г. и записали его в ЗА-ГСЕ: родился тогда-то и там-то и от таких-то родителей. Все ясно и понятно. А вот крестили бы его в церкви во времена Лермонтова, то священник записал бы в метрической книге, ска-жем, за 2-е октября, что родился он 2 октября, а крещен 11 того же месяца. А потом, испу-гавшись наказания от церковного начальства, отослал бы в Консисторию не точную копию метрической книги, а «выписку» из этой книги, из которой изъял мифическую дату регист-рации дня крещения. А Свидетельство о рождении и крещении выдавала Консистория. Вот и пришлось бы тогда Автору долго-долго побегать и доказывать: как это так, в Консистории нет «даты регистрации дня крещения», а в метрической книге она есть и выходит, что за-пись о крещении сделана на 9 дней раньше самого крещения! Вот и получается, что Автор родился не 2 октября, а Бог знает когда. Автор настолько заворожен своим фетишем - при-думанной датой регистрации дня рождения, что нам, честно говоря, за него становится страшно…
Для вменяемого Читателя повторим еще раз то, что уже многажды нудно и терпе-ливо говорили Автору, как же все было в реальной жизни при рождении Лермонтова. Повивальные бабки и акушеры не выдавали справки о рождении ребенка. Священник не стоял со свечой у постели роженицы. Отец или родственники сообщали о рождении ре-бенка настоятелю приходской церкви, который приходил в дом с дьячком для требы «молитвования» младенца и «наречения имени». Эта фраза, заметим, присутствует в за-писи Метрической книги.
Попутно отметим, что требы – это богослужения, совершаемые не ежедневно, а по необходимости. Требы делятся на содержащие совершения таинств – крещение, венча-ние, исповедь, и не содержащие – отпевание, панихида, различные молебны.
После «моливования» и «наречения имени» священник назначал день таинства крещения (иногда в тот же день, чаще - от 3 до 10 дней после рождения), смотря на са-мочувствие матери и младенца. После требы таинства крещения с причтом (дьякон, по-номарь и дьячок) священник записывал в черновой метрической книге или на лоскутке бумаги (по бедности, в сельских церквях) нужные сведения: место рождения (собствен-ный дом отца или в доме такого-то), даты рождения и крещения ребенка, чин и звание отца (мать младенца в 1814 г. в метрических книгах еще не указывалась) и восприемни-ков.
В конце года священники переносили записи о рождении, смерти и бракосочета-нии с отдельных листочков или из черновой метрической книги в беловую Метриче-скую книгу и заверяли своей и причта подписями, что под страхом сурового наказания все внесено правильно. Такой порядок позволял свести к минимуму исправления и под-чистки. Внесение в Метрическую книгу ложных записей каралось очень строго – вплоть до лишения священства и заключения в монастырь. Эта беловая книга оставалась при церкви.
Полную и точную копию с беловой Метрической книги настоятель каждой церкви в январе следующего года (в нашем случае - 1815г.) отсылали в Духовную Консисторию своей епархии (в нашем случае – в Московскую), где эти, так называемые «тетради», пе-реплетали в книги по уездам, а в Москве - по сорокам церквей (некоторые фолианты до 1000 листов). Метрические книги Московской Духовной консистории по всем церквям сохранились. Консистория выдавала по запросу ведомств и частных лиц свидетельства о рождении и крещении. Только такие свидетельства принимались Дворянскими депутат-скими собраниями для утверждения в потомственном дворянстве.
Метрические книги в церквях хранились небрежно и в большинстве своем (осо-бенно, на селе) утрачены после войн и исторических катаклизмов. Случалось иногда, что священники (особенно сельские) по небрежности не вносили запись о рождении (брако-сочетании или смерти) в метрическую книгу и тогда Консистория заводила дело о при-знании факта рождения того или иного лица. Для этого отбирали под присягой показания у священника и причта, опрашивали восприемников новорожденного и его родственни-ков. И только после этого Консистория выносила решение: признать или не признать факт рождения.
*
Упрямство, как говорят психологи, проистекает из неуверенности. Автор в душе сомне-вается в том, что его многословные экзерсисы с датами рождения, крещения и мифическими датами регистрации дня рождения Лермонтова доказывают на все сто, когда поэт родился в «первый раз». И прибегает к помощи «железного» свидетеля - Акима Павловича Шан-Гирея, троюродного брата поэта.
Шан-Гирей написал в своих воспоминаниях, что его родственник появился на свет в Тарханах 3 октября 1814г. Почему 3-го, а не 2-го, спросит Читатель, как значится в метриче-ской записи? Ничего странного и все обыденно: Лермонтов родился в ночь со 2-го на 3-е ок-тября. В те времена следили и часом рождения. Отмечать день рождения заранее, днем 2-го октября – плохая примета. Поэтому праздновали на следующий день.
Читаем у автора:
«…Год своего рождения, как сам он <Шан-Гирей> отмечал (1815). Тут об-наруживается загадка или тайна, означающие, что Михаил Лермонтов родился в 1811 году, а не в 1814! Отчего бабушка допустила это? С доверием восприни-мая признания и сообщения Акима, следует отметить и объяснить сделанное им в то же время заявление: о рождении Лермонтова в Тарханах в 1814 г.!!! Это объяснимо просто: он помнил Мишеля со своего 10-летнего возраста. Мишелю в это время уже – 14 лет. В Тарханах за 14 лет давно все забыли, когда и где он появился на свет, об этом и речи между людьми нет. А бабушка Е.А. Арсеньева к случаю и без случая, на кухне и за праздничным столом вспоминает (напомина-ет), что Мишель родился в 1814 году!!! И всем запоминается эта дата. И Аки-му (с 1825 г.) - тоже запоминается. А про рождение Мишеля якобы в Москве - ему и не сочли нужным сообщить. И он мог быть уверен, что рождение Мишеля произошло в Тарханах. И сообщает эту свою уверенность интересующемуся чи-тателю своих воспоминаний».
Бог с ней, со стилистикой Автора! Понаблюдаем за реликтами «логики». Если в 1825 г. Шан-Гирею 10 лет, то отсюда никак не следует, что Мишель родился в 1811г. Если Автор пишет о биографии Лермонтова, то это вовсе не означает, что он ее знает. Нет, утверждает Автор, «Внимательный читатель заметит: заявлениями о своём рождении в 1815 году и старшинстве Лермонтова относительно его на 4 года, Аким Павлович противоречит сам себе». Оно и понятно: Автор-то уверен, что Лермонтов родился в 1811г., а Шан-Гирей этого знать не знает. Юному Шан-Гирею поэт много чего не рассказывал. А подавно о своем «первом рождении» в 1811г. Вот, к примеру, жил Шан-Гирей с Лермонтовым и Арсеньевой в Москве, но не ведал и не заметил о существовании пассии своего брата - Наталье Федоровне Ивановой, которой юный Мишель посвятил множество стихотворений.
*
Разобравшись с сынком, Автор в очередной раз принимается «топтать» его «юридическо-го» папеньку. Ну, какие папенька и сынок потомственные дворяне!
«Ничтожность толкований об имении Лермонтовым наследственного ста-туса столбового дворянства была предопределена заумностью деда по юридиче-скому отцу и самого «отца», проигнорировавших законодательные требования «Жалованной Грамоты на права, вольности и преимущества российского дво-рянства» от 21 апреля 1785 г. – о своевременном обязательном внесении своего рода в губернскую «дворянскую родословную книгу». «Внесённые в ДРК губерний дворяне, - сообщает Автор, - вносились в общероссийскую Дворянскую Родослов-ную Книгу. Естественно, в последнюю род Лермонтовых внесён не был. Прове-рено мной во всём списке фамилий начинающихся с буквы Л.».
Если Автор чего-то не понимает или не знает, то отсюда не следует, что этого не суще-ствует. Как-то неловко снова и снова ловить Автора, как двоечника, на жалких фантазиях и домыслах, которые начинаются с утверждения, что «…хлопотами двоюродного деда Лер-монтова, Г.В. Арсеньева без сомнения с использованием своих «связей», - (т.к. Юрию Пет-ровичу ранее это не удалось) – род Лермонтовых был в 1832 г. внесён в Тульскую губернскую ДРК в 6-ю часть и была получена удостоверяющая этот факт - копия с протокола от 29 мая 1832 г. Статья № 5.
5 марта 1829г. Юрий Петрович Лермонтов подал в Тульское дворянское депутатское соб-рание (ДДС) прошение о внесении с сыном в Дворянскую родословную книгу (ДРК) Туль-ской губернии и 10 марта получил Грамоту, что «он и род внесен в дворянскую родословную книгу Тульской губернии». Дело о дворянстве хранится в архиве Тульской области. Автор может отыскать в Интернете список дворян, внесенных в ДРК по Тульской губернии и найти там Лермонтовых.
Двоюродному деду М.Ю. Лермонтова, Г.В. Арсеньеву, выдали для внука 20 мая 1832г. копию с определения ДДС от 10 мая 1829г., которую он позже представил в Школу юнкеров. У Автора поэт настолько глуп, что «…был и остался, уверен, что «копия» есть плод исполь-зования Г.В. Арсеньевым родовых Арсеньевских и Столыпинских связей».
Далее следует пассаж Автора, который мы процитируем только для того, чтобы Чита-тель пожалел несчастного поэта:
«Только твёрдая уверенность в подлинном смысле способа получения «ко-пии» могла быть причиной заявлений Лермонтова о своей безродности во многих его сочинениях, многократно по этому поводу названных. Совершенно немысли-мо, чтобы он не осознавал своего реального положения. Немыслимо, чтобы Г.В. Арсеньев, подсуетясь ради поступления внука в Школу юнкеров, не сообщил ему о действительном его положении, создавшемся по заумности его деда и юриди-ческого «отца».
Лермонтов очень расстроился, что папенька «по заумности» палец о палец не ударил, чтобы он стал потомственным дворянином, а все за него сделал Г.В. Арсеньев со связями, и постоянно плакался в сочинениях о своей «безродности». Надеемся, что в будущих «эссе» Автор приведет нам все «заявления» Лермонтова о своей дворянской «неполноценности».
*
Далее домыслы Автора начинают нарастать как снежный ком.
Ю.П. Лермонтов, после окончания Кадетского корпуса, прослужил год в Кексгольмском мушкетерском полку и в 1805 переводится в Корпус воспитателем. Как же так, возмущается Автор, не прослужил положенных 4-х лет в строю, его принимают в Корпус. Автор вычитал это из книжки, где речь идет о правилах более позднего времени, ничего, как всегда, не по-нял, и приложил их к 1805 г.
«Несмотря на безысходную бедноту, - печалится Автор, - по добровольному увольнению из армии по состоянию здоровья, - Юрий Петрович был уволен без пенсионного обеспечения. А при добровольном досрочном увольнении, с учётом причинности – (по Повелению Государя) увольняемый офицер повышался в зва-нии на одну ступень. Это повышение записывалось в увольнительных докумен-тах. Юрий Петрович уволен в звании капитана с правом ношения соответствующего мундира, (но не корпус-капитана, что истолковывается со-ответствием званию майора и что утверждается официозом). Из этого следу-ет, что в общевойсковой службе он имел звание подпоручика. И будучи в Корпусе в командировке – первые два года числился в составе армии и имел, соответст-венно службе в строю, звание подпоручика. …Юрий Петрович служил в Кадет-ском корпусе воспитателем (противно действующим положениям) в звании поручика – незаконно».
Перефразируя классика, все смешалось в доме Автора. Зачем ему знать формулярный список Юрия Петровича от 4 декабря 1811, когда у него всегда под рукой есть нечто более надежное, чем «фальшивые» факты, – собственное необузданное воображение! Надобно бу-дет, придумаем свои факты!
В Реверсе (Автор не знает, что это такое) от 20 ноября 1811г, приложенном к делу об его увольнении, Юрий Петрович написал, что «…по отставке моей о казенном пропитании про-сить не буду». По закону ему не полагалась, за невыслугой положенных лет, даже третная пенсия. Он был уволен из поручиков с производством в следующий чин - корпуса капитаны и с мундиром. На основании Высочайшего приказа от 19 апреля 1810: «…Господам Офице-рам Первого Кадетского Корпуса жалуется старшинства противу армейских чинов одним рангом выше». Поэтому чин корпуса капитана соответствовал армейскому майору.
Автор именует Указ об отставке «увольнительным документом», и делает новое «откры-тие»: Юрий Петрович, оказывается, первые два года был прикомандирован к Корпусу от ар-мии и поэтому был подпоручиком, а потом переведен в Корпус и только тогда произведен в поручики! Но главное, он, оказывается, служил в Корпусе незаконно, без Высочайшего при-каза!!! И вообще он трус: когда в 1813 поступил в Тульское ополчение, то «через госпиталь дезертировал из армии, воюющей за мирную жизнь в своем Отечестве». 22 апреля 1813г. он показан в Витебском госпитале, где, конечно же, ловко симулировал свои болезни… Чита-тель, загляни в формулярный список несчастного Юрия Петровича, и ты поразишься, что про него наплел Автор.
Попутно Читатель узнает, что Юрий Петрович не смог в Корпусе получить патент (?!) на загадочное «военное дворянство», и поэтому его сын был вынужден перевестись в Москов-ском университете с нравственно-политического отделения, где по «логике» автора, учились только дворяне, на словесное, где мыкались одни безродные космополиты. Автору терпели-во, как заболевшему, объясняли, что это в Благородный пансион при Московском универси-тете принимались только дети дворян. А в Московском университете учились все - отпущенные на волю крепостные, мещане, купцы, дворяне и даже князья.
Назвать все сказанное бредом – было бы грубовато. Назовем это нежно - «чудным виде-нием». И вообще, на будущее, сделаем вид, что автор, как нынче говорят, прикалывается и тролит публику, но, больше, - «апологетов официозного лермонтоведения».
*
Покончив с «юридическим» папенькой поэта, Автор взбирается на другого своего конь-ка – Лермонтов не дворянин. Автор вообще не любит дворян. В его чувстве – что-то от про-летарской классовой ненависти, а может и зависти…
У Автора дедушка поэта Петр Юрьевич и отец Юрий Петрович хотя и были дворяне, но поленились внести себя в ДРС Тульской губернии и своим «пренебрежением должный у них быть статус дворян поставили вне закона!!!». А мы-то, убогие, думали, что дворян-ского достоинства лишал только император за преступления, прописанные в законе…
Но позвольте, скажет Читатель, только что говорилось, что Юрий Петров был внесен в 1829г. вместе с сыном в ДРК Тульской губернии в 6-ю ее часть древнего дворянства и по-этому Михаил Юрьевич – уже потомственный дворянин. А дедушка Петр Юрьевич (умер в 1799г.) - сын благородных родителей, избирался Галичским уездным предводителем дво-рянства. И, на тебе! – они уже не дворяне и вообще вне закона! Это ничего не значит, пари-рует находчивый Автор, Юрий Петрович пролез по фальшивой справке, что он из «благородных», сначала в Кадетский корпус, а потом и в потомственные дворяне. А его приблудный «сынок» пошел по стопам папеньки и обманом поступил сначала в Благород-ный пансион, потом в элитную Школу юнкеров, а затем служил в гвардии. Ничего не попи-шешь! Как говорится, яблоко от яблони…
По сведениям, пишет Автор, разные там «именитых лермонтоведов» род Лермонтова «увенчался» в 1709 гербом, а вместе с ним и «мещане во дворянстве», папенька и сынок, «примазались» к потомственному дворянству. Как говорится, выгнали их в дверь, а они в ок-но… Но и тут, уверен Автор, они оказались самозванцами. И никакого права на герб не име-ли, т.к. шотландец «Георг Лермонт не был основателем потомственного Лермонтовского рода. Его можно назвать пращуром (основателем) российского помещичьего рода Лермон-товых, поскольку при жизни не имел потомственного (наследственного) дворянского ста-туса. Поэтому не мог иметь родовой герб».
Автор сказал, как отрезал, и жирную точку поставил. Но мы, все-таки решили дать по-следнее слово «именитым лермонтоведам». И вот, что они говорят.
Секунд-майору Юрию Матвеевичу Лермонтову (1730-1817?) выдали ро-дословную Лермонтовых из архива Разрядного приказа, которую он внес 1 апре-ля 1799 г. в Сенат по случаю составления Общего Гербовника дворянских родов Российской империи. Герб Лермонтовых внесли в 4-й том (Стр. 102) Гербовника 7 дек. 1799г. с его описанием и объяснениями, где, в частности, сказано: «…Предок фамилии Лермантовых, Юрий Андреевич Лермонтов, выехал и Шкотския земли в Польшу, а оттуда в 1633 году, в Москву. Потомки сего Юрия Андреевича Лермантова многие российскому престолу служили стольниками, воеводами и в иных чинах, и жалованы были от государей поместьями. Все сие доказывается справкою Разрядного приказа и родословною Лермантовых» (В.В. Никольский. Предки М.Ю. Лермонтова // Русская старина. 1873. № 4. С.547).
Напомним, что Евтифей Петрович (?-1707) с братом Петром представили в 1688г. родословную Лермонтовых в Разрядный приказ. Матвей Юрьевич Лер-монтов (до 1708-1790), сын Евтифея Петровича и его второй жены Прасковьи Михайловны Белкиной, родоначальник так называемой «колотиловской» (по поместью) линии рода Лермонтовых. Его сын, Юрий Матвеевич, который внес в 1799г. род Лермонтов в Общий Гербовник дворянских родов Российской импе-рии - двоюродный брат Юрия Петровича Лермонтова (1722-1779), прадеда поэта. От капитана л.-гв. Преображенского полка Петра Юрьевича (1698-1729), сына Евтифея Петровича Лермонтова и его первой жены Феклы Матвеевны Переле-шиной идет так называемая «измайловская» линия к поэту.
Итак, герб Лермонтовых внесли в Гербовник не в 1709, а в 1799г. Тут, до-пустим, Автор, описался. Потомки Юрия Андреевича Лермонтова по всем трем линиям имели одинаковое право на родовой герб, который в 1799 г. представил Юрий Матвеевич Лермонтов в Общий гербовник. Юрий Андреевич Лермонтов был жалован поместьями и поэтому был дворянином. Это третье. В его времена никаких гербов у простых дворян не было. Закон о Государственном гербе был издан только в 1667г.
Тут Автор вдруг вспомнил, что Лермонтов сам свидетельствовал о своем рождении в 1814г., и его юный глупый лепет надо срочно дезавуировать.
Эту «оплошность» юный Мишель доверил бумаге: «…из записки Лермон-това от 8 июля 1830 г. следует, что в 1825 году он, будучи со своей бабушкой на Кавказе, у Хастатовых встречался с девочкой примерно 9-ти лет, оставшейся в его памяти без имени и фамилии, и даже, без образа её лица. Девочка произвела на него сильнейшее впечатление, названное им первой любовью. По этому поводу Лермонтова удивлённо восторженно восклицает – это произошло с ним в воз-расте около 10 лет! Из чего следует его личное не просто сообщение – но ут-верждение, что он родился в 1814 году!!!». Эта девочка «без образа ее лица» за-дала задачку Автору!
А теперь, Читатель, смотри, как он постарался выкрутиться:
«Утверждение рождения ребёнка в 1811 г. исходит из предположительно состоявшейся близости Марии Михайловны с неким субъектом до её замужест-ва, что при невозможности заключения законного брака, бесчестит её род. Ре-ально такой брак по объективным причинам оказывается абсолютно невозможным. Проблема сохранения чести рода решена Е.А. Арсеньевой так, как она для читателя многократно изложена ранее. При этом возникла необхо-димость представления Свидетельства о рождения ребёнка в 1814 году. В со-хранении тайны рождения ребёнка в 1811 году и в утверждении его рождения в 1814 году заинтересованы: весь её род и юридический «отец» (по соображению мужней чести) – тоже».
Мы отмечаем, несомненный прогресс в воззрениях Автора. Раньше он не стеснялся смачно излагать чужую бредовую и, добавим, оскорбительную «версию», как Мария Михай-ловна в 1810-1811гг. была похищена и подверглась, выражаясь юридически, «сексуальному насилию». А теперь он смущенно и деликатно говорит о «предположительно состоявшейся близости Марии Михайловны с неким субъектом до её замужества» и что брак с этим «субъектом» по «объективным причинам оказывается абсолютно невозможным». Если Мария Михайловна «предположительно» совокуплялась с «субъектом», то как тогда быть с «первым рождением» поэта в 1811г.?
Читатель, своими эвфемизмами Автор хочет сказать, что выдать Марию Михайловну за благородного абрека было бы верхом сумасшествия. Е.А. Арсеньева «доперла», что для со-хранения тайны «первого» рождения внука в 1811г., дочь Машеньку надо срочно выдать за-муж за простоватого Юрия Петровича, которого она обведет вокруг пальца, и добыть трехлетнему Мишеньке фальшивое свидетельство о его «втором рождении» в 1814г. Тут у Автора опять немного незаладилось с логикой. В самом деле, если следовало блюсти тайну рождения внука от всех и, в первую очередь, от родни - Столыпиных и Арсеньевых, то по-чему тогда они обо всем знали? А если знали, то почему не проговорились?
*
У Автора повзрослевший Мишель вдруг начинает догадываться о своем «первом рожде-нии» в 1811г. В самом деле, ведь не дурак же он! И в его сознании «созрело чёткое понима-ние необходимости иметь благородный дворянский статус, получить который можно только по линии юридического «отца». Это значило, что окружающее общество должно быть уверено в факте его рождения не ранее 1813 года или позднее этой даты».
Чтобы запутать будущих биографов поэт, как пишет Автор, нарочно «…в 1830 году, а не ранее» записывает «о встречах с девочкой …в возрасте 9-ти лет и любви к ней в десяти-летнем возрасте в 1825 году. Тоже следует из его признания (судя по персонажам драмы «Люди и страсти») в любви к кузине возрастом на 5 лет его старше». «Агафья Столыпина, - поясняет Автор, – прототип Любови рождения 1809 г. Лермонтов (прототип Юрия Во-лина) – при рождении в 1814 г.– разница в возрасте, как раз в 5 лет».
*
Читатель вряд ли догадается, почему Лермонтов «не мог женится на девушке из высше-го света», «бесчеловечно» поступил сначала со своей первой любовью Е.А. Сушковой, а по-том - «безумно жестоко с главной своей пожизненной любовью – Варенькой Лопухиной?». А ларчик у Автора просто открывается: ведь поэт «не уверен в своём дворянском статусе», а упомянутые фемины – из родовитого древнего дворянства. Ну, не ровня им поэт! Ведь па-пенька обманом раздобыл для сынка потомственное дворянство, и он, как ни крути, «меща-нин во дворянстве»!
*
Мы много потеряли, что Автор не стал заниматься творчеством поэта – там и так, заявил он, все давным-давно «весьма обстоятельно проработано филологической наукой». Фило-логам от имени Автора «выражается лишь согласительная констатация величия имени ав-тора произведений, составивших её палитру». Читатель, запомни этот стилистический шедевр о «согласительной констатации имени автора»…
*
Автор, само собой, не смог пройти мимо дуэли Лермонтова с Мартыновым и предложил «сократить множество вопросов, задаваемых по факту трагической гибели Лермонтова., до одного: - действительно ли поведение его 13 июля 1841 г. у Верзилиных стало изначаль-ной причиной ссоры, казалось бы, двух давних приятелей?».
И лермонтоведы–«официозники» и лермонтоведы–маргиналы, словом, все кому не лень, всуе и не всуе упоминают и показывают пальцем на Эмилию Александровну Клингенберг, в замужестве Шан-Гирей, дочь генеральши М.И. Верзилиной от первого брака, в доме которой и случилась ссора Лермонтова с Мартыновым. Она-де и причастна более других к гибели поэта.
У Автора, поэт и Эмилия Александровна не просто обмениваются колкостями, как о том свидетельствуют современники, но находятся в плотской близости! Мысль не только смелая и, можно сказать, плодотворная, которая, безусловно, будет подхвачена и всесторонне «изу-чена» маргинальным лермонтоведением.
Оказывается, «существовавший уровень близости позволял Эмилии удер-живать Лермонтова в кругу своих интересов на худшую перспективу». А «худ-шая перспектива» надвигалась с роковой неумолимостью… Перед кокеткой и интриганкой, «вдруг соблазнительно предстал красавец Мартынов, излучающий признаки сердечного воспылания к ней, облачённый в горский наряд, содержащий непременным своим атрибутом кинжал, носимый на видном месте его молодец-кой стати - как символ боевой мужской значимости. И, как-то ненароком слу-чилось: всеми было замечено и отмечено – символ его был заметно длиннее прочих, что неоднозначно расценивалось противоречивыми характеристиками его достоинств…».
Это много лет спустя Эмилия стала называть Мартынова глупым, а в 1841г. он о-го-го какой был неглупый красавец, «излучающий признаки сердечного воспылания к ней»! Неслу-чайно, пишет Автор, она потом бегала за ним сначала по Киеву, где он отбывал несколько лет церковную епитимию за убийство поэта, а потом и в Петербурге. Но, увы, былой «взаим-ности не нашла»…
Автор деликатно намекает, что Эмилия Александровна по-достоинству, на собственном опыте, оценила фаллос Мартынова и его размер оказался не в пользу Лермонтова, о чем она поэту и объявила. Понятно, тут любой мужик обозлиться! Но не только в сравнение фалло-сов «зарыта», что называется, причина дуэли! «Друг Маёшка» рисовал обидные карикатуры на «друга Мартышку», где тот, в обнимку со своим огромным кинжалом, испражняется на корточках. А еще расхаживает в женском корсете. Это уже слишком! В отместку невинной «деве» Эмилии злоязычный поэт напомнил «Розе Кавказа», как ее «сорвал» в 1839г. князь Владимир Барятинский и заплатил за «Розу» 50000 руб. И как она потом избавилась от ре-бенка с помощью кинжальчика, который носила на поясе во время верховых прогулок по ок-рестностям Пятигорска. Понятно, пишет Автор, что «такое оскорбление женщины непростительно и мстительно ответно». Как по-шекспировски сказано – «мстительно ответно»!
У Автора поэт понимает, что «без бесспорного свидетельства унизил не главного оскорбителя его мужского достоинства, но только женщину, имевшую к недружественному поступку Мартынова, вклинившегося в отношения Лер-монтова с Эмилией ради удовлетворения своей похоти – весьма опосредованное отношение. …Это не вполне оправдывает поведение Эмилии в преддуэльном времени, но представляется для оскорблённой женщины инстинктивно естест-венным. Эмилия могла реализовать свойственное женщине немедленное возмез-дие только путём воздействия на ревнивые струны Мартынова, в соперническом своём состоянии взвинченными до предела. Чем, по логике, и вос-пользовалась».
Продравшись сквозь тернии стилистики Автора, мы, все-таки, поняли, что Лермонтов, намекая на кинжальчик девы Эмилии, вовсе не ее хотел оскорбить, а Мартынова, который со своим гигантским фаллосом и похотью, беспардонно «вклинился» в их плотские отношения. Натурально, что «Роза Кавказа» немедленно «реализовала свойственное женщине возмездие путем воздействия на ревнивые струны Мартынова»! Эмилия, говорит Автор, хотя и по-ступила дурно, натравив Мартынова, но, все же, ее «действия не содеяли первопричинную роль».
И Мартынов, оказывается, не первопричина дуэли. Процитирует красочное объяснение Автора:
«А каким образом всегда происходило и происходит соперничество за об-ладание, например, козой или курицей? Известно и очезримо: побитый претен-дент покорно отходит в сторону, тем самым самосохраняется на удачную перспективу. Экспрессивность Лермонтова, в возникшей коллизии, выразилась обострением язвительности. Это противоестественно природе. Но, по сущест-ву – вторично!».
Ясно, что Эмилия – это коза, в обладании которой победил Мартынов. Побитый Лермон-тов «отходит в сторону» и «сохраняется на перспективу». И с новой силой начинает язвить соперника, а это, хотя и «противоестественно природе», но не повод для дуэли. Мартынов, конечно, нехороший человек, но, слава Богу, – не зоофил!
Читатель, насладись стилистикой финала в любовном треугольнике: Лермонтов - Эмилия – Мартынов с его знаменитым кинжалом-фаллосом:
«Интрижные маневры Эмилии присовокупленные к очевидно намеренному беспардонному поведению Мартынова (есть основания считать), не столько раздражали Лермонтова, сколько подвигали его язык на язвительное злословие. Отсюда причина преддуэльной ссоры перемещается с произнесения слова «кин-жал» к действиям, вызвавшим это произношение – т.е. к первопричине вызвав-шей роковую по последствиям ссору».
*
Наконец-то Автор подобрался к истинной и единственной причине ссоры и дуэли. Оказы-вается, все дело в «антиподе» чести!? Автор поясняет: «С окончательным разложением в дворянской среде присущих человеку его человеческих достоинств, воображаемая «дворян-ская Честь» трансформировалась в реальный её антипод, с базисными опорами на антипа-тию, антимонию, псевдочесть, ложь, самолюбивый эгоизм». А Мартынов и Лермонтов – два сапога пара: так как «схожесть их формировалась ранней, затем многолетней «друж-бой», то общим для них мерилом чести – стал её антипод».
А может Автор и прав? Ну, какие они дворяне! Как есть плебеи и ведут себя соответст-венно! «Юридический» папенька раздобыл приблудному «сынку» дворянское достоинство обманом. А папенька Мартынова, винный откупщик, просто взял и купил дворянство для себя и семейства. Вот тебе и «…изначальное причинное условие обоюдно неправедной ссоры 13 июля 1841 г.». Про «причинное место» мы наслышаны, а вот «причинное условие» - это еще один стилистический шедевр Автора.
Автор мечтает убедить Читателя, что Мартынов – законченный «антипод чести», и да-ет простор своему уникальному воображению. Припоминает Мартынову все его прегреше-ния:
1. «Просьбу об отставке с военной службы мотивировал ссылкой на смерть отца и необходимость поправить расстроенное семейное хозяйство».
2. «Выйдя в отставку, сразу или после короткого пребывания в имении ро-дителей, наплевав на отцовское хозяйство, вернулся и остался пребывать на Кавказе, чем удостоверил свой обман об истинной цели отставки – незаконное повышение своего воинского звания на одну ступень».
3. «Подачей рапорта (заявления) о желании вернуться на службу в армии в военное министерство, (минуя штабные инстанции, ещё не закончившие канце-лярские формальности по отставке) – подтвердил факт обмана о цели выхода в отставку, обнаружил свой лукавый маневр – незаслуженное досрочное повыше-ние своего воинского звания. Тем самым, совершил следующий обман».
4. «Продемонстрировал ещё и личное тщеславие, корысть и неразборчи-вость в средствах к достижению цели. Оставшись бравировать в многолюдной курортной зоне, в выпендрежном (для русского барина) наряде, что никак не со-ответствовало дворянской чести – не случайно стал объектом нелестных суж-дений и насмешек.
5. «Будучи внешне красивым и обаятельным, относительно тех же качеств Лермонтова, в ситуации, возникшей в среде завсегдатаев Верзилинского дома после 27 - 29 июня 1841 года, (когда после двухнедельной игры в «кошки-мышки» с Л. - Роза Кавказа резко переменила фронт…) – Мартынов откровенно показа-тельной демонстрацией своих превосходящих соперника кавалерских досто-инств, (соблазнивших Эмилию переменить фронт) – беспардонно провоцировал униженного его «успешным соперничеством «приятеля» на публичное выраже-ние оскорбительной грубости».
Бог с тем, что Автор ничегошеньки не знает и знать не желает, и до всего, как говорил гоголевский судья, «сам собою дошел, собственным умом». Но каков стиль в пункте 5-м! Особенно нам понравилось про «фронт», который переменила Эмилия после сравнения фал-лосов Мартынова и Лермонтова.
Мы не будем адресовать Автора к делу об увольнении Мартынова: не надо его рас-страивать и лишать «альтернативной» мифической жизни поэта. Это не гуманно и небезо-пасно… Читатель может познакомиться с этим делом в статье «Он все мечтал о чинах и орденах. (Н.С. Мартынов в 1839-1841гг. по новым материалам)» из нашей книги «Д.А. Алексеев. Лермонтов. Находки и открытия. В двух томах» (М.: Древлехранилище, 2016. Т. 2. С. 267-303)
Пройдемся по пунктам опуса Автора. Предуведомляем Читателя, что он к концу статьи притомился, а потому утратил чувство меры и здравый смысл.
1. Мартынов писал в своем прошении на Высочайшее имя 14 ноября 1840г. из станицы Червленной:
«…С ревностию и усердием желал бы продолжить лестную Вашего Императорского Величества службу, но как получивши несколько известий от матери моей, что она по ста-рости лет не находит возможности распоряжаться в принадлежащем нашем имении совер-шенно пришла в разстройство, по каковому случаю я осмеливаюсь Всеподданнейше просить
Дабы Высочайшим Вашего Императорского Величества Указом повелено было сие мое прошение приняв записать, и меня по домашним обстоятельствам к повышению чина от службы уволить, а что я по отставке о содержании правительство утруждать не буду, в том подношу у сего мой Реверс. Прикомандированный к Гребенскому казачьему Полку Со-стоящий по Кавалерии Ротмистр Николай Соломонов сын Мартынов».
2. Мартынова уволили Высочайшим приказом 23 февраля 1841г, который поступил в Тифлис в Штаб Отдельного Кавказского корпуса спустя 14-16 дней (с такой скоростью пе-ресылалась почта), т.е. 7-8 апреля. По команде его отправили в Штаб войск на Кавказской линии в Ставрополь. Прибавим еще, как минимум, 6-7 дней. Из войскового Штаба приказ отослали в Моздок, штаб Кавказского линейного казачьего войска, а оттуда - в штаб-квартиру Гребенского казачьего полка, в станице Червленной. Поэтому Мартынов покинул Моздок 24 апреля 1841г. с подорожной до Пятигорска, куда и прибыл в начале мая. Здесь решил передохнуть перед отъездом в Москву, возможно, дождаться Указа об отставке, ко-торый подписывал командир Отдельного Кавказского корпуса, а потом его долго пересыла-ли офицеру. А пока жил в Пятигорске с «билетом для свободного проживания», выданном ему в полку.
Поэтому Мартынов не «мотался» в Москву и не возвращался на Кавказ, а находился безвыездно в Пятигорске до окончания военного суда и только 21 ноября 1841 г. после при-говора ему дозволили отправиться для отбывания епитимии сначала в Одессу, а оттуда в Киев.
Вначале Автор объявил, что свою отставку Мартынов «мотивировал ссылкой на смерть отца и необходимость поправить расстроенное семейное хозяйство». А теперь, оказывается, истинная цель отставки – «незаконное повышение своего воинского звания на одну ступень»?! Получается, что император уволил Мартынова незаконно с повышением чина! Вот факты, которых Автор, разумеется, не знает, а если узнает, то ни за что в них не поверит.
Мартынов перевелся на Кавказ 27 сентября 1839г. Чтобы получить при отставке сле-дующий чин, ему следовало, согласно Свода Военных постановлений (СВП), прослужить не меньше года. Он подал прошение об отставке 14 ноября.
В Ст. 469 СВП. Часть II, кн. 2 записано: «Штаб и Обер-офицеры до Полковника, Обер-Офицеры вообще, прослужа безпорочно в настоящих чинах один год, увольняются по про-шениям их от службы, с награждением следующим чином». В ст. 482 СВП значится: «Мун-диром при отставке награждаются также и те из увольняемых, за болезнями и по домашним обстоятельствам, Генералов, Штаб и Обер-офицеров, которые прослужили безпорочно в офицерских чинах не менее десяти, или продолжали службу не менее 20 лет». В Ст. 579 регламентируется начисление размеров пенсии (одна треть, две трети или полное жалованье).
3. Чтобы скрыть «незаслуженное досрочное повышение своего воинского звания» Марты-нов пошел на второй хитроумный обман: взял и подал рапорт на новое вступление в воен-ную службу, не дождавшись приказа об увольнении.
А что тут странного, размышляет маргинальный лермонтовед, вот, к примеру, подал я заявление в отдел кадров об увольнении, а дня два спустя передумал, и, не дождавшись приказа начальства, пришел и подал новое, о принятии на службу…
Для тебя, Читатель - несколько слов о порядке увольнения офицеров в Отдельном Кавказском корпусе. Ежегодно осенью прошения от офицеров разных полков передавались по команде с Приложениями - формулярным списком, реверсом и медицинским свидетель-ством (если офицер увольнялся «за болезнию») в Штаб Отдельного Кавказского корпуса, где документы собирались и командиром корпуса отсылались к Военному министру. Мар-тынов подал прошение с приложениями 14 ноября 1840г. 30 декабря 1840г. все бумаги при рапорте командира Отдельного Кавказского корпуса генерала от инфантерии Е.А. Головина отправили из Тифлиса и 17 января 1841г. документы поступили в Департамент военных по-селений Военного министерства, который ведал иррегулярными войсками. Из него бумаги Мартынова передали 22 января 1841г. в Инспекторский департамент. Дело об увольнения Мартынова началось 23 января. Если бы Мартынов и попытался вернуться на службу, то кавказское начальство предложило бы ему сначала дождаться Высочайшего приказа об увольнении и тогда уже вновь проситься в армию…
В анекдотическом пассаже полувековой давности двойником Н.С. Мартынова оказался его однофамилец, уволенный в свое время майором из бывшего Грузинского линейного ба-тальона № 13, и определенный вновь в службу Высочайшим приказом от 17 февраля 1841 г. в Кавказский линейный батальон № 6, прежним капитанским чином. Его дело начато 10 февраля и окончено 27 февраля. В «Алфавите входящим бумагам и делам 3 стола 1 Отде-ления Инспекторского Департамента Военного министерства» нами выявлены записи о де-лах, которые были заведены на ротмистра Н.С. Мартынова и майора Мартынова: «24 янва-ря. Мартынов. Ротмистр. Об увольнении от службы»; 10 февраля. Мартынов. Майор. Об определении на службу» (РГВИА, ф.395, оп. 316, № 702, л. 207 об., 209).
*
У Автора есть претензии и к особой «дворянской чести» Лермонтова, но, согласись Чи-татель, таковой априори не может быть у приблудного «мещанина во дворянстве»! Автор напоминает о ней нижеследующими стилистически выверенными «штрихами»: «отмсти-тельные акты любимым женщинам (в поэзии и в прозе); постоянное упование на милость Монарха при отбывании наказания за свои «геройства»; использование протекций по родо-словным линиям».
«Отмстительные акты»- в этом есть что-то шекспировское…
В «Ревизоре» городничий говорить судье: «…О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются». А тот отвечает: «Да ведь сам собою дошел, собственным умом». «Ну, в ином случае, - замечает городничий - много ума хуже, чем бы его совсем не было»…
Список литературы
1. Дуэль Лермонтова с Мартыновым (По материалам следствия и военно-судного дела 1841г.): Сборник документов / Сост. и автор очерка Д.А. Алексеев. - М.: Русслит, 1992.- 96 с.
2. Тайны гибели Лермонтова. Хрестоматия версий / Сост. и автор Д.А. Алексеев. – М.: Флинта, 2004. -336 с.
3. Тайны гибели Лермонтова. Хрестоматия версий / Сост. и автор Д.А. Алексеев, 2-е изд. Перераб. и доп. – М.: Гелиос АРВ, 2006. – 352 с.
4. Алексеев Д., Пискарев Б. Дуэль Лермонтова с Мартыновым / Жизнь и смерть Лермонтова: Сбор-ник. - М.: Человек, 2007. - 248 с.
5. Лермонтов в воспоминаниях современников / Сост. Д.А. Алексеев. – М.: Захаров, 2005. – 524 с.
6. П.К. Мартьянов. Последние дни жизни М.Ю. Лермонтова / Сост. Д.А. Алексеев. – М.: Гелиос АРВ, 2008. – 384 с.
7. Алексеев Д.А. «Демон». Тайна кода Лермонтова. – М.: Гелиос АРВ, 2012. – 368 с.
8. Алексеев Д.А. «Демон». Тайна кода Лермонтова. – Воронеж: Аист, 2012. – 240 с.
9. Алексеев Д.А. Лермонтов. Исследования и находки. – М.: Древлехранилище, 2013. – 644 с.
10. Алексеев Д.А. Лермонтов. Дуэль Лермонтова с Мартыновым. Изыскания и материалы. - М.: Древ-лехранилище, 2013. – 264 с.
11. Алексеев Д.А. Лермонтов. Новые материалы к биографии. - М.: Древлехранилище, 2014. – 268 с.
12. Лермонтов. Тайны рождения, жизни и смерти / Сост. и ред. Д.А. Алексеев. - М.: Древлехранили-ще, 2014. – 330 с.
13. Алексеев Д.А. Лермонтов. Поиски и открытия. – М.: Древлехранилище, 2015. – 698с.
14. М.Ю. Лермонтов. Полное собрание воспоминаний современников. В двух томах / Сост. и авт. предисл. Д.А. Алексеев. – М.: Древлехранилище, 2015; Т.1- 496с; Т.2.– 496 с.
15. Алексеев Д.А. Лермонтов. Потаённые материалы. – М.: Древлехранилище, 2015. – 182 с.
16. Дуэль Лермонтова с Мартыновым. Пять судных дел 1841г. / Сост. Д.А. Алексеев. – М.: Древлехра-нилище, 2016. – 246с.
17. Алексеев Д.А. Лермонтов. Находки и открытия. В двух томах. – М.: Древлехранилище, 2016; Т.1 - 506с.; Т.2 – 506с.
18. Алексеев Д.А. Лермонтов и его окружение. Биографический словарь. В двух томах. – М.: Древле-хранилище, 2017; Т.1- 496с.; Т.2- 488с.
19. Алексеев Д.А. Летопись жизни и творчества Лермонтова. Комментарий. – М.: Древлехранилище, 2018. – 464с.
20. Алексеев Д.А. Дуэль Лермонтова с Мартыновым. Полное собрание документов и воспоминаний. – М.: Древлехранилище, 2018. -300с.
21. Алексеев Д.А. Лермонтов. Сокровенные свидетели гибели. – М.: Древлехранилище, 2018. – 332с.
22. Востриков А. Книга о русской дуэли, - СПб., 2004. – 320с.
23. Герштейн Э. Судьба Лермонтова. – М.: Советский писатель, 1964. – 496с.
24. Герштейн Э. Судьба Лермонтова. 2-е изд. – М.: Художественная литература, 1986 – 351с.
25. Захаров В.А. Летопись жизни и творчества Михаила Юрьевича Лермонтова. – М.: Центрполи-граф, 2017. – 799с.
26. Захаров В.А. Дуэль и смерть поручика Лермонтова. Последний год поэта. – СПб.: Вита Нова, 2014. – 560с.
27. Очман А.В. М.Ю. Лермонтов: Жизнь и смерть. – М.: Гелиос АРВ, 2010. – 512.
28. М.Ю. Лермонтов. Энциклопедический словарь / Автор персоналий и ред. Д.А. Алексеев. – М.: Индрик, 2014 – 940 с.