1.
Луна попалась в кружевную сеть
опять… и пара звёздочек-рыбёшек.
Им понарошку глупо умереть
не дам, и занавесочку отброшу.
Плыви, ночное солнце из окна.
С тобою ликом грустным мы похожи:
и я одна, упасть бы, но до дна
ещё не выпита родным, чужим, прохожим.
Похожим на меня мельканьем крыл
и, к просвещенью светляковой дурью;
иной зажжёт и с огоньком искрит,
а приглядишься – сигарету курит.
Луне такие светляки знакомы.
Кати свой колобок в тебя влюблённым...
2.
Кати свой колобок в тебя влюблённым...
Впустила бы, но что сказать гвоздям?
Вколоченным служить хламью и лому,
в оглохшей раме заоконных блямммм...
Поющих парой, грыж кроватных спинок,
устав босыми пятками толкать,
он «ох» и «ах» из живописи вынул:
желток обойный, потолок белка…
Натюр мой – морт, оправлен златорамно,
за денежку сдан в бабочкин музей.
Приходит тот, кто был недавно самым,
на драму насекомой поглазеть.
И булкохлебно, зрелищ карусель –
толпа зевак с улыбкой карасей…
3.
Толпа зевак с улыбкой карасей –
насмешка уз – узлы моей привязки,
а время – клей и шестерёнки дней
«здесь и сейчас» прожёвывают вязко.
Обрывки крыльцев-фантиков шуршат;
не съедена, а в куклы поздновато,
в объятия, в которых потрошат,
с игольницей на ложе беловатном.
Обним – на нимб… и ширится размах;
мужук всё тот, но лапки всё короче,
а я всё шире в месте обнима…
и бабочкин корсет такой не прочный
к порывам заземлённой белладонны к
любимому, нелю’бому, любому…
4.
Любимому, нелю’бому, любому…
покушать и размножиться, как все,
а мир до нас изрезан и изломан,
и разделён на жатву и посев.
Недоигравших в салочки и жмурки
поставит в строй, обует в сапоги
и двигает рукой на бой фигурки,
всяк, головою выше в полноги.
Делитель чей, на молот серп и вымя? –
забить, скосить, не сея, и отжать.
Факир на час из шляпы ловко вынет
отчёт побед, посадок, роста, жатв.
Попробуй, разгляди под шляпой пшик,
когда стояч до тульи воротник…
5.
Когда стояч до тульи воротник,
виагрятся портки, носки, забрало,
повержен паротит и простатит.
И нержавейно из забрала жало
торчит, готово впиться плоти вглупь,
вспороть любой(любовь) твердыни кокон,
и внутривенно рвётся в космос ртуть.
И бабочки бывают так жестоки…
Распылены по нишам пыл и пыль,
измерены победы в километрах,
наезженных в телах тряпичных тильд
по жизни половой, теперь паркетной,
последним скарабеем рай-совета,
отдавшим чёрту крылья за советы.
6.
Отдавшим чёрту крылья за советы,
за право из дерьма лепить и множж...
новейшую породу бонитетов:
сороколапье, плюс – сороконожь…
И что там будет между лап и ножек? –
на выбор накуёт сам продавец:
без рода многочленство и безбожность,
но *опа у творения – венец.
Не осуди, раз выбор коронован,
не важно, кем и чем, (здесь промолчу)
примерившим на шлем венок терновый,
размазавшим по плащику кетчуп.
Отбитых левых щёк – король-мясник,
стоит плечом к плечу, куражась с ним.
7.
Стоит плечом к плечу, куражась с ним.
гордиться курсом – взят теперь направо;
и щёки нарастить и флаг и штык,
чтоб было что надуть и крикнуть: «Слава!..»
Чем выше куполов злачёных блеск,
тем глубже голова уходит в плечи.
Христос две тыщи лет назад воскрес,
и снять его с креста – по-человечьи.
Причастие к крещёному окну
крылатых душ породы мотыльковой:
с той стороны они свет лунный ткут,
для снов тревожных светлые покровы...
И бог букашек тоже оклеветан,
зачатыми стволами пистолетов.
8.
Зачатые стволами пистолетов
не доползли до выхода «аборт».
Покоятся в скорлупках яйцеклеток
расстрелянные бабочки, в упор.
А сломан пистолет, даёт осечку?
Наковыряет из патронов пуль
тел инженер, в пробирках человечин
набьёт ещё для тех, кто «ябывдул».
И вдул бы... дед и батя дули тоже;
забито дуло прахом мотыльков –
ходил потомок по местам отхожим,
и в храм науки, и в песца альков.
Зачато пальцем ЭКО с парой ног…
Какую выдать душу? В шоке Бог…
9.
Какую выдать душу? В шоке Бог…
Война, пелёнки цвета камуфляжа
наткала из разорванных сапог,
шинелей, гимнастёрок. Чья-то ляжет…
Отдай их, Господи по весу тишины
за вольный вздох зелёной колыбели!
Так много душ твоих, теперь чужих
над пропастью построили качели.
Отдай их, Господи,( возьмёт ли кто?)
в обмен, на Землю, бывшей, доокопной,
непуганых плывущих трёх китов
с планетою на спинах, допотопных.
Их много и пока не назван ценник
взрывающих, стреляющих, не целясь.
10.
Взрывающих, стреляющих, не целясь
мирок сгребать ведёт косая рать;
липиды, митохондрии, мицелий
поделены. Чего ещё отжать?
Наряженный, пирующий на злате
глаголом жжёт от имени небес.
Война у херувимов «кто крылатей»,
А нимбы в прейскуранте – на развес.
Отдай их Боже, обменяй на радость,
не знающей «купи-продай»-ярма.
Ты видишь вожделенья казнокрадов –
пришить к душе бездоннейший карман.
Пришьют. Или уже?.. – бес-плоти клок…
Так вот он – наноэкономрывок!
11.
Так вот он – наноэкономрывок!
Ещё бы индексация до тыщи
дожития: годами брать оброк…
У бедноты в карманчиках поищут.
А кто там задарма сосёт росу?
Леса, поля – придворных, реки тоже,
попробуй хоботок в нектар засунь
за так: плати пятак, иль обезвожен.
А кто там бя… по воздуху крылом?
А жук-олень? Где справка от оленей?
Ах, пчёлка золотая, в золотом…
твой вклад недо- неоценён, бесценен.
За так, и после хлеба ходит «челядь»
раскачивать над пропастью качели.
12
Раскачивать над пропастью качели,
а по ночам раскачивать топчан,
над прикроватьем коврик Ботичелли.
И новый гений может быть зачат.
В открытое окно, минуя сети,
вошла Луна послушать скрип и всхлип…
Венера, выбрось мысли о бюджете,
плывёт душа на спинах звёздных рыб...
Зачатых дулом, Господи, отдай их,
в обмен на млечность маленьких мадонн,
за сказку-быль твою о Герде с Каем,
за свет, омытый дождевой водой
живой… ещё, зависший, искорёжен
над чёрной пастью бездны междуножья…
13.
Над чёрной пастью бездны междуножья
зависшим удом херится мирок;
измазан кровью, плотью унавожен…
– Вперёд! – орёт орда: – ещё рывок!
Мошна его раздута вожделеньем
«Толкайте, господа – туды, в качель!»
И смотрит вглубь туды с прищуром Ленин,
а перст его сожрал бетонный червь.
Уж сколько членов пало в эту бездну:
КПСС, политбюро, ячеек, дум.
«Вперёд!» – толкали партии и съезды,
с потенцией, но пёрли наобум.
И вот открылась бездна междуножья…
Проснуться бы… быть этого не может!..
14.
Проснуться бы… быть этого не может.
Вот небо… облака, им тыщи лет,
летят себе без крыльев, рук и ножек,
а там, в траве, надев жилет, берет,
как прадед, дед, отец на солнце жаром
куёт кузнечик скрипку и смычок.
Послед от пыльных шлемов комиссаров
стал пылью и давно отцвёл для пчёл.
Пыль – кровь и прах на поле под пшеницей.
На ужин мышка тащит колосок...
Вот речка в рукаве лелеет птицу,
он вытканный слезами и росой.
Любуясь на порханье звездосей,
Луна попалась в кружевную сеть…
Луна попалась в кружевную сеть…
Кати свой колобок в тебя влюблённым,
в толпу зевак с улыбкой карасей,
любимому, нелюбому, любому,
когда стояч до тульи воротник...
Отдавших чёрту крылья за советы,
стоят плечом к плечу, куражась с ним,
зачатые стволами пистолетов.
Какую выдать душу? – в шоке Бог…
взрывающим, стреляющим, не целясь.
Так вот он – наноэкономрывок! –
раскачивать над пропастью качели
над чёрной пастью бездны междуножья…
Проснуться бы… быть этого не может...
*бонитет(отлат.bonitas— добротность, высокое качество) — количественный показатель, отражающий реальное или потенциальное качество природных объектов
Художник Елена Маркова