Столько долгих лет я живу взаймы.
Но ещё не бывало дня,
чтоб не помнить: однажды, в конце зимы,
друг мой умер. Вместо меня.
До палаты от оперблока - лифт.
На суровой нитке душа.
И тогда он вздохнул, от меня вдали,
а потом перестал дышать.
И теперь, если край, снятся чуткий нос
и подушки больших лап.
И в глазах укоризна или вопрос:
что же ты, человек, слаб?