-1-
Свидетель мирной жизни и войны,
Дитя штормов, подруга Мги и Тосны.
Кипит в преддверье битв победоносных.
Болотная река*? Брега тесны,
Холодный норов, помыслы темны.
Течёт Нева – прекрасна и несносна:
Здесь встанет на дыбы – горда и злостна,
Там разольётся приступом весны.
Ильменьские словене, меря, весь
Пытались приручить волны громадность,
Ко времени и людям беспощадность,
Отчаянно с неё сбивали спесь.
Ей город чудился, пока незримый,
Апостолом и вечностью хранимый.
-2-
Апостолом и вечностью хранимый,
Крещённый в мае, благостью царя,
Великий город, над рекой паря.
Вознёсся под присмотром херувима.
Стихии Петербургу били в спину:
Разгул воды, несдержанность огня.
Немилостью наполнена земля:
Работный люд в безвременности гинул.
Судьба страны – морскою стать державой.
Штурмуя время, словно греки Трою.
Россия обретала выход к морю,
Опорой выбран город величавый.
Светлее дня, незыблемей скалы
Надёжный страж вдоль берега Невы.
-3-
Надёжный страж вдоль берега Невы.
Загадочный, мистический порою:
Дворцы и замки шепчутся с тобою,
Пришпиленные к морю синевы.
Здесь парки под шуршание листвы
Поведают, как город был построен.
Рисунок улиц и проспектов строен,
Рассвет встречают каменные львы.
Дожди всплакнут о смутных временах,
Сменивших образ - крепость на тюрьму.
Расскажут ветры, выдохнув во тьму,
Истории церквей: про стон и страх...
Есть в сердце Петербурга дни кручины.
Красуется, историей томимый.
-4-
Красуется, историей томимый,
Готов напомнить о далёких днях:
Невиданный по замыслу размах:
Леса, болота – кронверк, равелины.
Растрелли, Фельтен, Росси и Трезини –
Расцвет идей, блуждающих впотьмах.
Ветра тревог и наводнений страх.
Дожди сомнений, недоверья иней...
Парит над прошлым, манит настоящим.
Рассыпав звёзды в петербургском небе,
Гуляет ночь в парадном фраке белом.
Мосты взлетают над водой скользящей.
Торжественность вдоль берега Невы
Тревожит время, души и умы.
-5-
Тревожит время, души и умы
Музеев край. Культурная столица.
Здесь память на события и лица.
Столпы истории не немощны – немы!
Здесь Летний сад знакомствами гордится-
Торжественность и праздность не взаймы.
Тут декабристы вырвались из тьмы.
Здесь размножались смутных дней частицы...
Безгрешен, лёгок и взлететь готов.
Волненьем наполняется душа,
Легендами и мифами дыша,
Симфония оград, ажур мостов…
Венеция и триумфальность Рима –
Пленяющий собой, неповторимый.
-6-
Пленяющий собой, неповторимый,
Судьбой сплетённый с множеством имён!
Здесь будет голос сердца раскалён.
О, дух поэзии, живой, неудержимый!
В поэмах и стихах взойдут незримо
Колосья строк, нежнейших, словно лён,
Звездой эпохи, памятью времён.
Порою горьких, ранящих, ранимых.
Чреда событий в скорбных переплётах:
У Чёрной речки мутная вода
От горя почернеет навсегда,
Грядёт семнадцатый, с его переворотом.
Но город жив, святым Петром хранимый.
Ему не страшен путь, судьбой торимый...
-7-
Ему не страшен путь, судьбой торимый.
Начертана трагедий полоса:
Охрипнут колоколен голоса -
Расколы, распри – зло необратимо.
Где правды нет, там правит одержимость,
Парадный пыл заметно угасал –
Пугающ революции оскал,
У обещаний оболочка – лживость.
Безумствуя, пойдёт на брата брат,
Не на одну эпоху нагрешили…
Дожди – то слёзы ангела на шпиле …
Кроваво-красным станет Петроград…
Не зарекаясь от тюрьмы и от сумы,
Теченье лет низвергнет бремя тьмы.
-8-
Теченье лет низвергнет бремя тьмы.
Былой огонь не сможет разгореться –
У города израненное сердце –
Не Петербург, а Ленинград, увы…
Судьба и имя тесно сплетены.
Бессилен ангел перед иноверцем…
Звучит тревожно новой жизни скерцо.
Болезненно предчувствие войны.
Ступает равнодушный день за днём,
Царит разруха, хаотичность строя.
Закланье прошлого приветствуется стоя –
Виновника несчастий видят в нём…
Течёт Нева, грехов смывая гнёт…
Европа скалит зубы, да неймёт…
-9-
Европа скалит зубы да неймёт,
Пожар войны во злобе разжигая.
В поддержку громко воет волчья стая.
О выборе жалеть придёт черёд.
На грани мир. Привычный ритм взрывая.
Коричневой чумы поток ревёт.
Господство наций - душам тяжкий гнёт.
Трещат на небесах ворота рая...
В заботах мирных юный Ленинград –
Он строится. Кипит душа живая.
След финской, словно рана ножевая.
Не ведать больших бед он был бы рад.
Судьба готовит испытаний годы…
Россия одолеет все невзгоды.
-10-
Россия одолеет все невзгоды.
Опять война стучится в каждый дом.
У города страдания синдром:
Уходят добровольцев роты, взводы.
Плечом к плечу с юнцом седобородый,
Отец и сын стоят в строю одном,
Отчизны болью млад и стар ведом.
Седые матери в преддверии исхода…
Тревожно бьётся сердце Ленинграда:
Не радует отбеленность ночей,
Жизнь маскируют в краски помрачней.
Не сломлен дух – не люди, а громады!
Дрожат от пульса метронома* своды
Блокадных дней отсчёт: за сутки – годы.
-11-
Блокадных дней отсчёт: за сутки – годы
Немыслимых страданий и потерь.
Озлобленный к Неве стремится зверь.
Промёрзший город голодом изглодан.
Куска свинца сильнее дух свободы,
Среди обстрелов, холода, смертей
Живые, одержимее и злей,
Работают для фронта на заводах…
Чем живы, если норма – крохи хлеба?
Не выдержав морозов, встал трамвай…
Победа будет! Грянет славный май
Для тех, кто жив; для всех, обнявших небо…
Страна кольцо удушья разорвёт,
Усильем воли сбросит страшный гнёт…
-12-
Усильем воли сбросив страшный гнёт,
Воспрянет гордый город над Невою,
Есть жизнь за погребальной пеленою…
Детей своих оплачет, отпоёт.
Расправит крылья ангел, боль уймёт...
Наступит время мирное, иное:
Весны великодушие благое
Растопит на Дороге Жизни лёд…
Те дни блокады память сохранит,
То боль и назидания ступени:
Не встанут ленинградцы на колени,
Кольцо беды заковано в гранит*…
Среди безумства ада или рая
Рождается симфония седьмая…
-13-
Рождается симфония седьмая –
Грядущим поколениям набат.
Величественный город Ленинград
Отстроится, истории внимая.
В лавине путча, плача и стеная,
Он выстоит… ни ярок, ни крылат.
Свершится чудо: имя возвратят
Зажжётся над судьбой звезда иная.
Любовью отзовётся в сердце каждом.
Поэт, художник, скульптор, драматург
По-своему увидят Петербург:
Возвышенным, мистическим, вальяжным.
Стихов и песен сила неземная
Гремит по миру, город прославляя!
-14-
Гремит по миру, город прославляя,
Молва про Пушкин, Старый Петергоф.
Пальмире Северной уютно средь снегов
Волнительно среди бессонниц мая.
Мгновения весны переживая,
Нева поверит в сущность берегов.
Проспекты содрогнутся от шагов –
В Бессмертный полк вернётся птичья стая…
Для будущего прошлое опора,
История не может жить во лжи!
Любовью к истине и миром одержим.
Сторонник веры и культурных споров.
Качает день на вольности волны,
Свидетель мирной жизни и войны
Магистрал
С видетель мирной жизни и войны,
А постолом и вечностью хранимый,
Н адёжный страж вдоль берега Невы.
К расуется, историей томимый,
Т ревожит память, души и умы
П леняющий собой, неповторимый,
Е му не страшен путь, судьбой торимый.
Т еченье лет низвергнет бремя тьмы.
Е вропа скалит зубы да неймёт,
Р оссия одолеет все невзгоды.
Б локадных дней отсчёт: за сутки – годы
У сильем воли сбросив страшный гнёт,
Р ождается симфония седьмая,
Г ремит по миру, город прославляя!
*"В самое тяжелое время блокады, зимой 1941/42 гг., система оповещения города работала четко и надежно. Каждый раз по приказу штаба МПВО дежурный Центральной станции прерывал вещание программы, включал электропроигрыватель с грамзаписью текста тревоги, и тогда более 1 тыс. громкоговорителей, 400 тыс. радиоточек разносили над городом вой сирены и речевой сигнал. Эту "симфонию" дополняли 400 мощных электросирен. По окончании звучания грамзаписи включался метроном с учащенным ритмом 160-180 тактов в минуту. Когда опасность миновала, по приказу штаба вновь включался электропроигрыватель, на улицах и в домах раздавался сигнал отбоя тревоги, сопровождающийся звуками фанфар. Если не было программ вещания, то вновь включался мет*роном с замедленным ритмом 50-55 тактов в минуту. И так в течение всей войны – сеть была включена круглосуточно, что давало возможность населению и службам ориентироваться в обстановке и быть уверенными в работе сети."
Полностью о работе радио в годы блокады в Ленинграде можно прочитать в статье "Сила блокадного радио" в газете Петербургский дневник
*Будучи прославленным композитором и уже немолодым человеком, Д. Д. Шостакович принимал участие в работах по укреплению блокадного города. Вместе со своими студентами он рыл окопы, дежурил на крыше консерватории в часы воздушных атак, а в свободное время — сочинял новую симфонию. Впоследствии руководитель Московского дома работников искусств Борис Филиппов выразил сомнение, стоило ли композитору, создававшему столь великое и нужное людям произведение, подвергать свою жизнь риску. Шостакович ответил: «А может быть, иначе и не было бы этой симфонии. Всё это надо было прочувствовать и пережить». Работу над Ленинградской симфонией композитор закончил в Куйбышеве. Там же впервые она была исполнена в начале марта 1942 г. В конце того же месяца произведение Шостаковича прозвучало в Москве, откуда транслировалось на всю страну. Тогда и возникла идея исполнить ее в блокадном Ленинграде.
Идею эту, однако, не так-то просто было воплотить. Жители Ленинграда в буквальном смысле умирали от голода. Из-за замерзших водопровод¬ных и канализационных труб в дома не поступала вода — брать ее можно было только из Невы. В домах не было ни света, ни тепла.
Для исполнения симфонии требовалось сто музыкантов, а в оркестре ленинградского радио¬комитета осталось только пятнадцать человек. Тогда по радио объявили о регистрации всех остав¬шихся в живых музыкантов филармонии. На это объявление откликнулись двадцать восемь человек. Некоторых из них, совсем ослабевших от голода, привели под руки; были и такие, кого привезли на санях. Дирижер К. И. Элиасберг, шатаясь от слабос¬ти, обходил госпитали в поисках находившихся там на лечении музыкантов. Еще какое-то количество необходимых исполнителей прислали из армии, сражавшейся под Ленинградом.
На первой репетиции собралось восемьдесят изможденных оркестрантов, гордившихся тем, что, пережив блокадную зиму, смогли выйти на сцену и играть. Репетиция длилась всего пятнадцать минут, потому что на большее просто не хватило сил. Но было ясно: концерт состоится.