Погадают, обворуют да укатятся
грязно-серые полоски поездов.
Поезда как будто женщины цыганские,
беспощадные и громкие.
Шагов
этак десять проволочишься за пламенем
немигающих прощальных маячков.
И кричит, и оползает вечер каменный,
и прекрасного не прочит ни-че-го.
Баю-баю, баю-баю, баю-баюшки,
только сон в плацкартах скорых и еда,
да шарманка разговоров, да по краешку
затяжного горизонта - города.
Десять метров проволочишься за пламенем,
озадаченная, но ещё грустить
неспособная, поскольку вечер каменный
а заката драматического - нить.