Теперь у нас в глазах мерцает разный свет,
всё разное у нас, и лица, и ладони.
Белеет кипарис в изысканном наклоне
к танцующим телам, которых больше нет.
Изобретённый бог откроет нам свой дом,
залитый красками уже горчащей дали,
где души тенькают в сиреневом бокале,
ограждены от нас тускнеющим стеклом.
Ты с ветки прошлого меня, как плод, сорви,
сомни меня в руке. Я не издам ни стона,
лишь мякоть слов моих забрезжит отрешённо,
темнея на ветру без кожицы любви.