1
Пусть я безграмотен,
И чуть чернее кожа.
Могу сразит я словом без ножа.
Улыбка на моей сияет роже.
Она всё так же откровенна и свежа.
Мы здесь не проходили этикеты,
Партийный? и я ставлю прочерк – нет.
нам в жизни улыбались все планеты.
С которых доходил нам ночью свет.
Они в ночи надеждою светили,
Заря вставала радужной мечтой.
Мы из горла за счастье это пили.
И снова наливали по одной.
Я нюхал запах старой гимнастёрки.
Который был в сгоревшем блиндаже.
Её оставил дедушка наш Тёркин.
На фронтовом последнем рубеже.
Нам любопытна каждая тут банка,
Любой снаряд напомнит о войне.
но тайна места спрятанного танка.
Хранится здесь в болотной кутерьме.
2
У танкиста душа словно камень,
Нищета потушила огонь.
Но из капли вдруг схлынет цунами.
И разверзнет вулкан, только тронь.
Не возьмёшь на гроши даже «Ниву»
Свежий ветер ворвался в поля.
И летает душа по заливу,
Где в болоте стоят тополя.
Вьют овсянки гнездо в старой каске.
Медный тазик накрыл «Окский» банк.
И синеют анютины глазки.
По трясине, где спрятан мой танк.
3
Если б копарем был лучшим в мире,
Я из недрах окрестных болт.
Откопал бы Т – 34.
Без каких бы особых забот.
Я б стальным подковал его траком.
Перекрасил в защитный бы цвет.
И с наводчиком Мишкою трактом.
Поспешил бы туда, где нас нет.
Я б последний дал бой под горою,
Бил на отмашь снарядом врага.
Мы в фантазии нашей герои.
Коль свобода ещё дорога.
4
У танкиста душа словно птица,
Заряжай ка дружок не боись.
Коль к своим в этот миг не пробиться,
Так зачем же нужна эта жизнь.
Опалена огнём наша башня,
Мой манёвр предрешает фугас.
Бронебойным огнём лупят наши,
По танкисту, который их спас.
5
Вся полиция в копоти, пыли.
Я как Рэмбо стреляю с руки.
А машины сверкали и выли.
И с небес смотрят фронтовики.
И дрожащей рукою медали,
Поправляют, чтоб звон не звенел.
За отвагу, которую дали.
Тем, кто в танке когда - то сгорел.
6
Я устану от крови и пота,
По истрачу и злобу и пыл.
И направлюсь в том танке в болото,
На то место, в котором он был!