Облетевшие каштаны,
пооблущенные львы,
паркинсонное шатанье
непослушной головы.
Допотопные трамваи,
я плетусь в одном из них
в обезлюдевшую гавань,
где корабль мой притих.
У ворот дворовых якорь
врос в брусчатку навсегда,
помнят камни, как под аркой
шумно пенилась вода.
Коммунальная коробка,
пустоты давящий ком,
мыслей стылая похлёбка,
дремлет старость за столом.
Из соседей – кот унылый,
одинокий старый пёс
да скелет автомобиля,
что плющом давно зарос.
Ветер бережно полощет
поистлевшее бельё,
прилетевший ворон тощий
смотрит пристально бельмом
в даль, где запах дыни спелой,
стук костяшек домино,
детский смех и скрип качели,
громкий голос: «Марш домой!»,
где в окне играет скрипка,
шумно жарятся бычки...
Тихо лязгнула калитка,
вечер траурно молчит.
Время в шлёпках и халате
прошмыгнуло, растворясь
в переулочном закате,
по-английски, не простясь.