“Грешно, княжна, быть такой красивой” - Николай II
Четкий контрастирующий профиль Марии Прокофьевны Шервашидзе
из княжеского рода и фрейлины Алисы-Виктории-Елены-Луизы-Беатрис, принцессы Гессен-Дармштадской, её Великогерцогское и Русское августейшество Александры Федоровны Романовой, последней императрицы и был той самой эфемерной “Мери”...
Предлагаю и Вам основательно переболеть этими строками,
посвященными музе уникального грузинского поэта Галактиона Табидзе
“Мери”
Ты венчалась этой ночью, Мери,
Злобный рок с другим тебя венчал!
В синеву очей твоих химеры
Подмешали черную печаль.
Догорали тусклые лампады,
Трепетали тени над венцом,
Пелена таинственной надсады
Омрачала милое лицо.
Нежный запах роз теснил дыханье,
В небо – по пылающим столпам –
Женщин, утомленных ожиданьем,
Возносилась тщетная мольба.
Я внимал твоей бездумной клятве
И поныне не пойму никак:
Чем же это – клятвой иль проклятием
Был скреплен тот несуразный брак.
Кто-то плакал, будто ненароком
Обронил бесценный талисман,
А на праздник не было намека –
Были слезы, горе и обман.
И, оставив этот ад, незряче
Я бродил по улицам пустым.
Дул осенний ветер леденящий,
Дождь хлестал по сирым мостовым.
Думами беспутными ведомый,
В непроглядной темноте плутал,
К твоему – родному сердцу – дому
Привела меня моя печаль.
Стройные знакомые осины
Обступали милые места,
И о чем-то – тягостно-осеннем
Шелестела надо мной листва.
Не о том ли, Мери, дорогая,
Что, взошедши только, навсегда
Закатилась, трепетно мигая,
Путеводная моя звезда?
Не о том ли, что угас навеки
В темноте мерцающий маяк?
Что унес надежду хищный ветер
И на землю опустился мрак?
Для чего ловил я неба вспышки,
Слушал тайный шёпот тополей?
И кому был нужен мой «Могильщик»,
«Я и Ночи» кто внимал моей?
Бушевало дикое ненастье
Под покровом беспросветной тьмы…
И заплакал я, как лир несчастный,
Лир, забытый богом и людьми.
1915г. Галактион Табидзе
Перевод Ивана Квачахия.
Аллюзии на Мери к “Мери”
Чарующей романтикою слов
Письмом на самому себе
В словесности искусств послов:
Белла Ахмадулина
Венчалась Мери в ночь дождей.
И в ночь дождей я проклял Мери
Не мог я отварить дверей,
Восставших между мной и ей,
И я поцеловал те двери.
Я знал - там упадают ниц,
Колечком палец награждают.
Послушай! Так кольцуют птиц!
Рабынь так рабством утверждают!
Но я забыл твоё лицо!
Твой профиль нежный и дикарский,
Должно быть, тёмен, как крыльцо
Ненастною порой декабрьской?
И ты, должна быть, на виду
Толпы заботливой и праздной
Проносишь белую фату,
Как будто траур безобразный?
Не хорони меня! Я жив!
Я счастлив! Я любим судьбою!
Как запах приторен, как лжив
Всех роз твоих... Но бог с тобою.
Не ведаю я, что говорю, -
Уже рукою обрученной
И головою обреченный,
Она склонилась к алтарю.
И не было на них суда -
На две руки, летящих мимо
О, как я молод был тогда.
Как стар теперь.
Я шёл средь дыма,
Вкруг дома твоего плутал,
Во всякой сомневался вере,
Сто лет прошло. И, как платан,
Стою теперь. Кто знает, Мери,
Зачем мне показалось вдруг,
Что нищий я? - И в эту осень
Я обезумел - перстни с рук,
Я поснимал и кинул оземь?
Зачем “Могильщика” я пел?
Зачем средь луж огромных
плавал?
И холод бедственный терпел,
И “Я и ночь” читал и плакал?
А дождик лил всю ночь и лил.
Всё утро, и во мгле опасной
Всё плакал я, как старый Лир,
Как бедный Лир, как Лир
прекрасный.
1975г.
Георгий Яропольский
В ту ночь ты под венцом стояла, Мери.
Сжимала сердце дрожь твоих ресниц.
Небесный цвет стал сумраком потери,
Царила в мире осень без границ.
И плыло все вокруг в холодном зное
Бессчетно расцветающих огней.
В их трепете лицо твое родное
Еще печальней было и бледней.
Тончайший запах роз был странно-дальним,
Сияньем купол храма был облит,
И женщины, томимы ожиданьем,
Слова шептали горестных молитв.
А я внимал безумной клятве... Боже,
Она звучала жалобно, как стон!
Не знаю, от чего в ней было больше —
То ль от венчанья, то ль от похорон.
Поодаль кто-то всхлипывал чуть слышно,
Как будто с перстня камень обронив.
Той горькой ночью праздника не вышло,
Сиротство, боль — вот весь ее мотив.
Я храм покинул шагом торопливым.
Была тоска моим поводырем,
А спутниками шли — угрюмый ливень
И хлесткий ветер, дружный с ноябрем.
Предавшись думе призрачной, неясной,
Я брел и брел — безвольно, как во сне...
Как вдруг, узнав твой дом во тьме ненастной,
Припал всей грудью к стынущей стене!
Так, замерев в отчаянье, в бессилье,
Не помню, сколько времени провел.
Все шелестели листьями осины,
Как крыльями — взлетающий орел.
О чем шептал мне этот шелест, Мери?
О том ли, что навеки отошло?
О навсегда захлопнувшейся двери?
О том, что счастье ветром унесло?
Скажи: где то, что нам светило раньше?
(К кому взывать? Все выжжено дотла.)
Мечта моя растаяла в пространстве,
Как шелест крыл взлетевшего орла.
Я видел свет — но звезд, уже погибших.
Я небо знал — оно умчалось прочь.
К чему тогда был мною спет «Могильщик»,
И кто тогда услышит «Я и ночь»?!
Все длился стук неровных, частых капель —
Как сердца обрывающийся стук.
И я, как Лир покинутый, заплакал, —
Лир, ни души не видящий вокруг...
2010 г.
Юрий Лившиц
Ты венчалась тем вечером, Мери!
Мери, твои помертвели взоры,
блестки милого неба померкли
тусклом томление осенней скорби.
Святых лучей несметные сонмы,
Взрываясь и трепеща, горели,
однако был твой лик иступленный
Печально бледным, свечи белее.
Сняли нефы, иконостасы,
Розы жгучей тоской пьянили,
Но сердце невесты билось страстно
В иной молитве - неутолимой.
Вот безумная клятва любимой...
Мери, не верю я и по ныне...
Мучилась ты, но что это было:
Венчали тебя иль хоронили?
Кто-то стенал в близи, на кладбище,
Бросая ветру жемчуг и кольца.
Был этот вечер жалким и лишним,
Не похожим на праздник ни сколько.
Вышел я скорым шагом на паперть.
Где я бродил? Ни за что не вспомню!
Улица била в лицо ветрами,
Ливнем хлестала бесперебойно.
В плащ завернулся я мимоходом,
Рухнул в свои затяжные мысли?
Но где я? Твой дом! К стене знакомой
Я обессиленный прислонился.
Долго стоял я, тоской исхлёстан,
А предо мною - осины плыли,
Шурша листвою тёмноголосой,
Подобно сильным орлиным крыльям.
И мне шептала ветка осины:
О чём - ты знаешь, ты знаешь, Мери?!
Жребий мой пустой и постылой,
Летел метелью за ветром смерти.
Куда пропал мой свет небывалый,
Ответь... Кто ж я умоляю?
Где же мечта моя прошуршала,
Словно орёл своими крылами?
Зачем я в верх смотрел и смеялся?
Зачем ловил огонь небесный?
Кому я пел могильные стансы?
Кто слушал мои ночные песни?
Ветер, дождя непрерывные капли.
Сердце моё обрывалось с ними
И, словно Лир, я горько заплакал,
Словно Лир, кому все изменили.
2017г.
Р.S. Как четыре понедельника - четыре перевода и больше!..
Сияющих глазами Мери, в "орлином клёкоте", грузинского акцента
его души открыли створки...
Грузинская поэзия "во веки не переводима, родному языку верна."
Представьте, какой ими проделан колоссальный труд,
так восхищают совершенством слога!!!