я брошу писать и гниющие раны
зашью волосами кудрявыми, лишь бы
мне завтра проснуться. помятый и рваный,
пойду, как всегда, за прикуром и сижкой.
я правда уверен, с распоротым брюхом
в земле хорошо, и для бабочек воля -
мечта. в животе гибнут стаями. сухо
в гортани. не чувствую страха и боли
от бьющихся в стенки желудка крылатых
летающих бабочек, рвущихся к небу.
а в нёбе сожженная кожа [чай с мятой] -
кричит мне о боли, как будто бы лето,
где жарко, вернулось, откинуло шубы
и нас с антресолей зимы прямо к морю
закинуло бедных, лелеяло, в губы
волной целовало, но бросило вскоре,
как бросили люди тебя на вокзале,
бросали и бросят в кафе или парках,
как бросишь писать на ночном покрывале
в тетради, как бросишь от чая заварку
в утиль, где скопление брошеных. ровно
таких же, как ты, но не надо от смерти
бежать постоянно и сгустками крови
писать свое имя на мятом конверте.
потёрты, поверьте, ботинки. откройте
стучащему призраку, ангелу в маске
чертёнка. он брошеный, вместе с ним пойте,
предать не спешите безумца огласке.
целуйте ладони ему и молите
пощады. он мстителем стал не без почвы.
воздастся по совести мнительной гниде
к двенадцати [точка].
к двенадцати ночи.
19:41