;В объятиях знакомого антуража купе вагона, на пополам с Тишиной, одним вечером, мы сели распивать виски.
;Я налил ей сто грамм, и этого хватило, чтобы она начала говорить о тебе, как о чём-то несбывшемся. Словно ребёнок, который вспомнил, что в детстве папа не купил ему игрушечную железную дорогу, обломки которой со временем россыпью валялись бы по детской комнате. А теперь чёрт с ней, с этой железной дорогой, ведь мы едем в самом настоящем поезде. Если, конечно, тот учёный не был прав, и мы не являемся чьей-то безумной фантазией.
;- Знаешь, - сказала мне Тишина, - Он брал своей ассертивностью. В этом грёбаном лживом окружении он выглядел самым честным и искренним.
;Ещё сто грамм в заляпанные пальцами стопки. Сегодня всё за мой счёт, да нет, брось же, продолжай.
;- Я смотрела на него и будто видела некоторое отражение себя, серьёзно, - хрипло смеётся дама напротив, достав из портмоне пачку почти закончившихся сигарет, и я видел, что ей было почти грустно, так же почти, как опустела эта пачка, на которую я не мог перестать смотреть.
;Я всё думал о том, какого это, когда из тебя вытягивают последнюю сигарету и выкидывают, возможно, прижав к асфальту ногой. Это всё вызывало дикий диссонанс во мне, я был готов спихнуть всё на следующие грамм сто или на то, что снова много думаю.
- ... И как-то так всё закончилось, - сказала Тишина мне, улыбаясь губами, накрашенными толстым слоем алого блеска. Только сейчас я заметил этот ****ский красный и снова прослушал историю, которая, скорее всего, могла меня чему-то научить в любви, в которой я ничерта не смыслил.
Стопка номер четыре.
Я пил один за двоих в объятиях знакомого антуража купе вагона. Освещением были начинающийся рассвет за окном и одинокая лампа на моём столе. Наверное, кто-то подумал, что я сумасшедший, но Тишина просто ушла, оставив меня один на один с моими запутанными мыслями.
Так всё закончилось.
Как? Как закончилась пачка тех сигарет, оставленных опустошенными на деревянном столе?
Но ответа узнать я уже не мог.