Он улыбался зло, и водку жадно пил,
Трепался все про Кипры и Мальдивы...
Смеялся мне в лицо, шутил, что я дебил,
И не умею жить как он, красиво...
А я кусал губу, и дергал желваком.
Хотелось залепить по сальной роже...
Но я себя сдержал: " Я с ним едва знаком,
И пьяного по роже бить негоже".
А поезд мчался вдаль, колесами стуча,
Мелькали за окном родные веси.
Он много говорил, а я опять молчал,
Жалея, что пришлось нам ехать вместе...
Он битый час рыдал, и каялся в сердцах,
Что мать родную свез в дом престарелых,
Как любит он жену, и носит на руках,
Какой вообще пушистый он и белый...
Потом он мне шептал, как убивал старух,
И отбирал у алкашей квартиры...
Ах, как же он вонял, как будто весь протух-
Гнилой ублюдок, конченый утырок!
Мне скоро выходить, он спал совсем без сил,
В купе темно, от перегара душно...
Я посмотрел вокруг, дверь на замок закрыл,
И харю злую придавил подушкой.
Он дернулся слегка, и хрюкать стал, как хряк,
Я вдруг очнулся и подушку пОднял:
"Быть может он наврал, а я его вот так..."-
Проснулся он, и ничего не понял.
Я дверь открыл в купе, и словно добрый знак -
Блеснула в темноте полоска света,
И я ему сказал:
- Какой же ты дурак!
Себе не ври! А мамку-то проведай.