Мне некуда деваться. Мне осталось лишь
бежать по виадукам детской памяти,
влача покорно розовые персики
любовей, что со мной не состоялись.
У персика лишь две прозрачных части:
одна – мужская, а другая – женская.
Я лишь живая луковица, бережно
сама себе протянутая ангелом.
И предков шелуха сползает с черепа,
и восстают из праха – вновь рассыпаться –
Бейт-Лехем, Йерихо, Чернигов, Киев,
Ерушалаим, Вавилон, Ниневия,
а я бегу по мелководью сытому
зияющих в привычном возмущении
надменных луж, насмешливо-смышлёными
творя ногами опахало капель.
Но вновь маячит там, на горизонте,
о яблоке огромном первояблоня.