Ночь шелестела мраком.
Выла сирена страхом.
Пахла окопной кровью первая полоса.
В небо смотрели двое:
Мальчик с большой собакой,
Плюшевою собакой. Пуговицы - глаза.
Было тому, второму,
Лет этак двадцать с гаком.
Гордый арийский профиль также хорош в анфас.
Думалось стать героем,
Рыцарем древней саги,
Если чеканным строем вздрогнет брусчатый плац.
Или поднимут флагом
В лапах паучьих свастик,
Куполом бундестага - огненный парафраз.
Адом дохнул концлагерь.
Дали ему собаку.
Пепельно-серой масти с гильзами вместо глаз.
Думал: "Кресты регалий
Сделают нас святыми"
Длинная цепь сандалий путь преградила в рай.
Вышло - хлебать баланду
Стылых в озноб испарин.
Тысячи ног босыми
В вечность ушли за край.
Он же читал Айвенго
И Короля Артура,
С кличем рубил крапиву на проходном дворе.
А оказалось - мерзко,
Пуля - она не дура,
Пуля - она покажет, как некрасива смерть.
И не надеть намордник
Долгим ночным кошмарам,
Рвущиеся бикфорды - струнами поводков.
Белое станет черным
В поисках вечной славы.
Миру довольно мертвых
Мальчиков и щенков.
Ластился дым собакой
В цепких репьях бараков.
Шли облака конвоем, слякотью из-под ног.
В пламя шагнули двое,
Но ни один не плакал,
Где-то блокадной пайкой вновь поперхнулся бог.