Из всех моих платьев я чаще ношу
Белое,
Затем, чтобы как-то напомнить тебе -
Снежное
Бывает порой лето, когда
Беглыми,
Телегой, зияющей в досках гнилых
Брешами,
Звенят кандалами мысли:
"А что делает
Он там, пока я собираю в слова
Нежности,
Пока подгоняю рифмы вожжёй,
Плёткою,
И пена на круглых боках из чернил
Кружевом.
Достаточно лишь пары строчек
Скупой сводкою:
"Я еду. И может, мне что-то купить
К ужину?"
Из всех своих мыслей я вешаю в шкаф
Черные,
Чтобы в тряпочном хаосе их затерять
Вешалкой.
Великий мой бог междометий, тире,
Чёрточек,
Молюсь на тебя, а итог всё один -
Без толку.
Для глаз при рождении выдали фунт
Зелени,
Ты любишь леса - так возьми, там тайга
С тундрою,
Я даже рыдаю сосновым дождем-
Ельником,
Спасибо, конечно, но лучше б была
Мудрою,
И плакала каменной крошкой, сухим
Гравием,
Зато пригодится засыпать дорог
Месиво,
Тогда бы ты, может, принёс мне настой
С травами,
Шепнул бы: "Пустое, зачем же ты так
Бесишься?"
Из прайса дорог я, наверно, возьму
Жёлтую,
А вдруг там окажется Гудвин с моей
Смелостью,
Понять бы еще, отчего так внутри
Щелкает.
А то распадусь на куски, а нужна
В целости.
Разряд. Двести двадцать. И тень на стене
Выгнули,
Мое альтер эго с дрожащим губой
Профилем.
Гудронное небо прохожих пасёт
Выгулом:
"Извольте откушать, сударыня, ночь
Кофием".
Держи меня, тень, а не то соберу
Пропасти
Всех кроличих нор, нафталиновый ком -
В Нарнию,
Плацебо - синкопе, Эзоповый слог
Повести,
Понять бы еще, каким местом я так
Ранена.
К нему приложить подорожник, ладонь,
Медного
Божка нумизматов , застывшим орлом
С решкою,
А тень обняла бы меня, но стеной
Пленная,
Ты где, Авиценна, распутицей так
Мешкаешь?
Внутри меня звери струной поводка
Корчатся,
Они не бойцовые, даже скорей,
Смирные.
Но если спустить, то боюсь, разнесут
В клочья всё,
Поэтому лучше держать их в узде
Лирики.
Останется тень как эстамп синевы
Вечера.
Со слабой улыбкой, зажатым в тисках
Голосом.
Из всех расставаний страшнее всего
Вечное.
"Я еду. Зайду в магазин. Молоко кончилось".