Мой кукловод сегодня пьян слегка.
(Такое с ним случается всё чаще.)
А значит, будет мой.
Наверняка
достанет с дальней полки старый ящик,
обклеенный обрывками афиш,
на дне – кусочек плюшевой кулисы.
Вполголоса Он спросит:
«Ты не спишь?»
Отвечу: «Жду».
Но так, чтоб Он не слышал.
По трещинам, что красил много раз,
Он проведёт морщинистой рукою,
поправит истлевающий атлас
на юбке с полинялою каймою.
И вновь
над головой – знакомый крест.
И вновь
в одно нас нити повязали.
Малейший предугадывая жест,
невысказанной вторю я печали.
Мой бедный кукловод твердит:
«Прости
за то, что зритель нынче избалован.
Ему ль вникать в движения души
средь разодетых или полуголых?»
Лукавый кукловод…
Там ждут тебя
блистательные феи и принцессы.
Овациями выстлана стезя
ласкающим чужие интересы.
«Как жаль, сейчас не делают таких,» -
и в ящик,
где обидно, пусто, больно.
Ты не нашёл замены среди них –
для старой куклы этого довольно.