"ЭПОХА ЧЕТЫРЁХ ЛУНН"
Том 1
"ВОСПОМИНАНИЯ МАЛЕНЬКОЙ ВЕДУНЬИ О ПОИСКАХ РАДОСТИ МИРА"
Книга 3
"ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ"
Глава 2
"ПРОБУЖДЕНИЕ"
Часть 4
Чуть отошли друзья по склону в лес подальше.
Адонис:
— Ну… так что на это скажешь, Таг-Гарт? А?
Видал?! Видал, как это страшно было?!
Саманди невесомым облачком парила
и голосом каким-то странным говорила…
Он пробирал меня, до самых, до костей.
Тряслись поджилки! Клокотало в пятках сердце!
И яркий свет её очей насквозь пронизывал меня.
Как только устоял пред нею?
Невозмутимо Таг-Гарт отвечал:
— Да, я видал.
— Сатир… Ты видел?... Изрезал руки в кровь.
Всё молча! Я сразу не заметил.
В его глазах ТАКОЕ я случайно прочитал…
Так что молчишь?
Хоть что-нибудь скажи.
Саманди, наша девочка — богиня?
Ну не спеши, Таг-Гарт!
— А что ты хочешь услыхать?
Меня всего в ознобе и сейчас трясёт,
как перед первым в жизни боем.
В груди так жжёт, до горьких слёз,
как было на погребенье мамы и сестрёнки.
— И я не чую ног. Так тяжелы — колоды.
На плечи твердь небес
вдруг кто-то взял и положил.
И сердце в пятки от голоса Оракула упало.
А там его защекотал до слёз
и страх, и восхищенье.
Да я дышать, как будто сразу перестал!
Ну не беги, послушай, Таг-Гарт!
Я говорю, я счастлив вестью об Авроре,
а вот дышать спокойно не могу — печёт в груди.
Так тяжело, тревожно, зябко там, внутри…
Мне трудно всё понять о возрождённых Ставре и Санти.
ТЫ разъясни-ка мне хоть что-нибудь немного…
Супруги прежде — увидели себя теперь детьми?
Вот только лишь на краткое мгновение представлю,
чтоб передо мною девочкой Аврора так предстала,
а я пред нею сиротою нищим, калекой и рабом…
АдОвы муки духа, сердца и любви!
Геката, пощади!
— Дай факел мне! Ты еле семенишь.
Ни зги уже видно.
И Террий,
ты не находишь,
что слишком громко говоришь?
Нужна нам тишина сейчас,
чтоб побыстрее отыскать Сатира.
Чего мельчишь?
Давай, шагай пошире.
— Да, да. Всё верно. Замолкаю.
Быстрей идти, прости, дружище, не могу.
Но ты себе хоть представляешь,
что происходит у него сейчас в крови?!
— Немного представляю. Может.
И что творится в сердце у Санти...
Я чувствую душою тоже.
Ей, скажем, не легко теперь
быть женщиною в детском теле.
Негодование в крови кипит.
Адонис, помолчи!
Шагов Сатира из-за тебя не слышу.
— Ну, хорошо.
А что мы делать станем, когда его найдём?
Ты думаешь, вернём?
Как мальчика-раба домой — за руку?
Себя ведь парень мужем крепким вспомнил, осознал.
И если правильно тебя я понял,
то он не просто человек, а настоящий воин-маг.
Я прав?
— Да, прав.
— А если магию примЕнит?
И обратит, ну скажем в камень или пень.
Что будем делать?
— Стоять, молчать и гнить!
Не обратит.
То магия земли, Адонис.
Ставр — маг воды и ветра.
Он — чародей-защитник.
— Откуда знаешь?
— Да только вспомнил сам, как ты спросил.
Я — маг лесных мужских волшебств и силы.
Я в Таврике до смерти прошлой жил,
но знаний никаких сейчас не помню,
к большому сожаленью.
— Час от часу не легче.
Да погоди, постой!
Дай отдышусь немного.
Ты тоже прежде магом был?!
Вот это да-а…
— Да уж, Террий. И не говори.
Такие вот случились, брат, дела.
Я — маг, друид — и лучший ученик Саама —
теперь обычный человек без знаний волшебства.
— Так я ж молчу.
И посох у тебя вот этот вот волшебный?
— Да.
Но он не мой.
Давай, пошли скорее!
— А чей?
Саама? Я слыхал.
— Адонис, вот ты скажи,
бывает так, чтоб ты, хотя б минуту,
действительно, когда-нибудь молчал?
— Бывает, да. Но очень редко.
Коль чувства закипают в сердце у меня,
так с языка их изливаю словом черезмерно.
— А долго?
— Аврора это знает лучше всех.
— Ну да, конечно.
О, бедная Аврора…
Как долго терпит мужа пустословья грех!
Так вот представь:
Твоя прекрасная Аврора этой ночью потерялась.
Она одна, во тьме, напугана, вот в этом вот лесу.
И твой дружок-болтун тебя сейчас сопровождает,
и зов о помощи Авроры —
своею бесконечной речью забивает.
Скажи, что б сделал с этим лучшим другом ты?
— Да я б его сейчас!…
Ему-у!…
— Вот и молчи, дружок!
— Молчу…
Но в полной темноте мы не найдём его в лесу.
И факел наш, гляди, вот-вот уже погаснет.
Я думаю, Сатир желает с собой побыть наедине.
Так пусть побудет!
Дай времени ему опомниться чуть-чуть.
Смятенье, страсть, негодованье
младую душу сильным чувством душит.
Ум не простой — мужской
в страданиях юноши кричит, кипит.
Ты видел,
как он, молча, в кровь изрезал руки?!
— Да видел, видел… Уж говорил.
А ты, как лекарь, помочь ему сейчас не хочешь?
Один в лесу оставшись — он кровью истечёт к утру…
Умрёт... тем разорвёт Саманди душу.
— Помочь?
Хочу, конечно!
Но… к сожаленью, не могу.
Сам справится, поверь, и перевяжет раны.
Он умереть себе не даст теперь,
когда сквозь все препятствия-дороги
опять нашёл свою любимую жену.
Любовь его сама вернёт.
Санти, как женщина, права.
И САМЫЙ верный друг
сейчас с Сатиром рядом.
Достаточно сейчас его ему.
И до утра в горах не пропадут.
Будь что, к костру вернутся оба.
— Хм, верно.
— Остановись же, Таг-Гарт, наконец!
Бежишь сквозь бурелом за ним, как за врагом!
Я для того с тобою громко объясняюсь,
чтобы Сатир издалека наш разговор слыхал, ушёл
и в уединении с собою смог остаться.
— Чего-о?! —
остановился вдруг
и обернулся разгорячённый Таг-Гарт.
Во взгляде строгом был его немой укор.
Адонис:
— Я говорю: остановись, постой!
Сатиром-Ставром стань хоть на минуту, воин!
Ну-у, александриец? Каково теперь?
С кем говорить, разбитым сердцем…
Кого, глазами полных горьких слёз
сейчас ты пред собою жаждешь видеть?
— Хм.
Да ты мудрец, Адонис.
Гляди, остановил таки меня.
— Да не-ет, я не мудрец.
Я просто муж и я отец.
И вскоре стану папой снова.
Саманди мне сказала,
что родится дочь !
Такое счастье! Правда?
— Очевидно.
— Давай с тобой к костру вернёмся?
Остыть умом дай время парню до утра?
Придёт в себя —
вернётся мальчик крепким мудрым мужем.
Я думаю, беды большой в ночи не станет.
Гляди, вон тонкий серп над морем поднялся.
Но чем мы дальше будем за беглецом бежать,
тем дальше станет отрок удаляться.
Дороги может в чаще леса не найти.
Дык, пощади его Таг-Гарт.
На огонёк, поверь — сам подойдёт поближе.
Его любовь и холод ночи — нам сейчас на руку.
Костёр поддержим до рассвета. Да?
И громко будем говорить. Малец услышит.
— Ну, ладно, ладно, лекарь душ.
Меня ты убедил, Асклепий. Повернём назад.
Нет стой!
Там ветка под Арэсом подломилась! Слышу.
Ста-авр!… Ста-авр…
Дру-уг мо-ой!…
Про-ошу-у верни-ись сейчас.
Рванул за ним на тихий шум Таг-Гарт,
но Террий за локоток его едва сдержал.
— Ну, вот и хорошо, что слышишь.
Пойдём скорей обратно, говорю.
Ставр — от Санти ведь не уйдёт.
Сатир — его к Саманди приведёт.
О боги! Я понял, что я говорю?
Звучит, как помешательство ума
и дикий бред.
— Я понял, понял, Террий.
В сих размышленьях можно заплутать.
Чтоб всё умишком осознать —
меж двух миров одновременно
на перекрёстке судеб надо бы стоять.
* * *
Тем временем Санти всё удалялась дальше.
Шаг был её тяжёлым, уверенным,
дыханье — частым и горячим.
И ей казалось, что это им со Ставром,
такое наказанье за любовь
придумала наставница Чанди.
Она присела на хладный мшистый камень,
заколкой начертала круг вокруг себя,
заклинанье «времени» тихонько прошептала,
глаза закрыла, дыханье затаила,
к сухому Водопаду Веды Душ
вновь Светлым Духом сиганула (сиг-единица времени словян в 60 раз короче, чем секунда)
в тот самый год и день, и час,
когда у молодильной яблони уснула.
* * *
В лесу очнувшись, Саманди растерялась.
Не помнила она,
как здесь одна без мамы оказалась.
А тёмный лес над головою и в кустах
скрипит, шуршит и хищно хладом дышит.
Подумала дитя:
«Дыханье чьё-то всюду слышу. Страшно.
Мама! Где ты, мама!».
Свою заколку в косы заколола
и с камня тотчас поднялась,
Рубина громким шёпотом призвала:
— Рубин, Рубин!
Скорей ко мне приди и защити!
А он итак от самого костра
тихонько брёл за нею.
Призвали — ближе подбежал скорее,
и вжавшись в руки, в тело Самандар,
ласкался и радостно хвостом вилял.
Она — ему:
— Вот только что, сама собою — сильною была.
Теперь разъединилась — вовсе ослабела.
И позабыла почему, зачем одна во тьму ушла.
Когда ты рядом — мне спокойней и смелее.
Пойдём, дружок мой, поскорей к костру назад?
Наверно мамочка волнуется, по тропкам ищет.
И крошкой-птичкой в клетке бьётся сердце невпопад.
Скажи:
я по дороге что-то обронила, потеряла?
Что ты видал, Рубин, скорей мне покажи?
И Самандар присела, за щёки друга обняла
и через пёсьи тёмные зерцала увидала,
что сотворилось с ней и всеми у костра.
Заплакала:
— Санти, Санти, какое горе сталось…
Душа моя родная, поскорей вернись!
Сатиру-Ставру ты теперь отчаянно нужна.
Вернись, прошу…
но так, чтоб я сама собой осталась.
Ты МНЕ,
как старшая сестра, наставница нужна.
Для дел, что вскоре совершить должна.
Быть можем вместе, будто сёстры иль подруги?
Ответь мне сердцем. Правда ль? А?
В ответ в душе была лишь тишина.
Санти тогда уже перенеслась.
Она, вернувшись Светлым Духом
к Древу Жизни и Водопаду Душ,
вновь соединилась с телом.
Очнулась дева тяжко, огляделась, поднялась.
В родном лесу всё было тихо, как всегда,
И год, и день, и время были те же — утро, ясно.
В смятенье, Падмэ-Лотос рассуждала
над тем, что ей видение показало.
Сон бурный, яркий, дивный, явный
покоя чувствам девы не давал.
Сердечко взбудоражено стучало.
Звало её скорей ответы получить.
Спустившись глубоко в пещеру,
Санти воды из озера в кувшин набрала
и вновь вернулась к яблоне сухой.
Под корни влагу щедро полила,
Но вот вода в струе прозрачной
спокойной, будто спящей стала.
Чрез облака блеснули солнце яркие лучи.
И РА-Дуга во влаге отразилась, заиграла.
Заметила её, задумалась Санти,
и лить её под корни из кувшина перестала.
Луч солнца отошёл-погас, струя тотчас упала.
Санти подумала, решала:
«Коль так само собою вышло,
то видимо мне нужно воротится,
чтобы ясно всё понять,
что может вскоре приключится».
Вновь древо дева станом обняла,
щекой к нему шершавому прижалась
И тихо пылко прошептала:
— О чём я ведать, знать должна
Прошу, ещё раз, древо, мне яви,
Сан Дэя ПрИя САнти… Та-Ра Ра…
Дух к Самандар скорее отнеси.
И Падмэ начертала твёрдою рукой
от древа веточкой сухой
на краешке земли сырой
из книги Вед Священных
руноскрипт узорчатый резной.
В нём были руны Праотцов:
(http://www.predskazanie.ru/znacheniya-slavyanskih-run/)
Нужда
и Воин Духа,
Сила,
Ветер.
И в центре Лотос Падмэ рисовала
в коем ровно восемь лепестков.
Умело всё вписала Вед-Ма
в круг двойной.
Так сотворились «дверь» и путь:
Для Духов Светлых краткий Вход и Выход.
Знак окропила озёрною водою,
дыханием горячим оживила,
тем отворила краткий, но опасный путь
в спирали и пространство «Время».
К себе призвала Облак Падмэ, (Падмэ на санскрите озн. Лотос)
к бедру её плотней прижала
и в ту печать, как вход пещеры тайной,
тотчас решительно с волчицею вошла.
Магиня телом здесь осталась и упала,
а Светлым Духом через года
опять вперёд
сквозь червоточину жемчужины прошла.
Санти на зов Саманди
в тонком светлом Духе проявилась,
Как в зеркале пред нею отразилась.
Заколку с синим камнем из волос
одновременно девы извлекли
и ключ двойной в литых ножах из серебра,
вдруг мягким светом заиграл и ожил.
Как дети матери одной,
девицы чуду улыбнулись,
скорей, как сёстры,
нежно крепко обнялись.
Саманди с восхищеньем в ясные её глаза глядела:
— Скажи: я — это ты?
Санти от чувства раскраснелась:
— Я думаю, что да, сестрица.
— Мы возродились? — за руки взялись.
— Без сомнений. — Одним дыханьем изрекли.
— А для чего? Ты помнишь? Я не помню. —
Прошептали огорчённо обе девы.
Санти:
— Я лучшего сейчас придумать не смогу,
как объединить разрозненную память,
соединив сейчас скорее нас двоих в одну.
Саманди:
— Там в глубине ушедших, позабытых лет
найдём с тобою ВМЕСТЕ мы ответ.
Санти:
— Я в плоть твою с дыханием войду
и буду старшим Духом обережным,
сколь времени здесь быть смогу.
Но говорить ни с кем не стану.
ТЫ будешь только слышать и внимать
все изреченья, думы и слова.
— А я руками и глазами стану для тебя.
Познай в сих временах, что знать должна.
Мы многократно крепче будем вместе.
— Согласна я.
— Согласна я.
Дык что ж, пора?
Соединим дыханья, руки и ножи?
И дева малая – Саманди
в себя магини Дух на вдохе приняла.
Неразделимы стали обе, как одна.
Санти:
«Облак, разумница, скажи, ты здесь?
Найди меня, приди».
Саманди голос девы в сердце услыхала:
«Зовёшь ты белую волчицу,
что с оберегом красным на груди?»
Санти душою согласилась.
Саманди ей:
«Она меня давно уже на землях сих
сопровождает, помогает».
«Её ты знаешь?»
Саманди улыбнулась:
«Да.
Да вот она идёт, гляди.
А это красный пёс - Рубин».
«Охранник твой и друг?
И это хорошо.
Жаль только пёсий век не долог.
«Вернёмся же теперь к костру.
Меня ведь ищет, ожидает мама.
— Да, да, сестра.
Вернуться нам к костру,
действительно, уже пора.
Продолжение в главе 3 "Звезда" Часть1